Относительно широкие права женщин в области собственности определили разнообразие ресурсов, которые привлекались для благотворительной работы. Это были не только время, энергия и безвозмездный труд, но и частные пожертвования женщин (деньги, земли, другое имущество); членские взносы; пожертвования в натуральном виде (например, бумагой Женскую издательскую артель снабжали жены фабрикантов); доход от "благотворительного предпринимательства" (артели, магазины, мастерские); доход от лотерей (так Общество дешевых квартир получило разрешение провести лотерею в 50 тысяч рублей, на доходы от которой был выстроен четырехэтажный дом). Благотворительницы привлекали средства земств и пожертвования других благотворительных организаций, прежде всего городских. Особую статью в бюджете составляла плата за предоставление образовательных услуг.

Успехи женской благотворительности в России завоевали международное признание. За свою благотворительную деятельность Русское женское взаимноблаготворительное общество получило золотую медаль в 1900 г. на Всемирной выставке в Париже. Международный Женский Совет (International Council of Women), единственная международная женская организация того времени, избрал Анну Философову Почетным вице-президентом и предложил ей организовать национальное отделение Совета в России. Однако царское правительство запретило Российскому женскому взаимоблаготворительному обществу это сделать.

Благотворительность не только стала "невидимой карьерой" для многих (Надежда Стасова, например, была распорядительницей финансов Петербургского Общества для доставления средств Высшим женским Бестужевским курсам в течение 10 лет), но и открыла тысячам женщин дорогу к образованию и профессиональной занятости - дорогу, которую уже не могли перекрыть различные политические обстоятельства. Известная благотворительница графиня Панина, создавшая в Петербурге Лиговский Народный Дом (новаторскую по типу деятельности форму социальной и культурной поддержки) стала заместителем Министра образования во Временном правительстве. Инесса Арманд, начавшая свою карьеру как руководительница комиссии Московского общества по улучшению участи женщин, после революции стала основательницей и директором Женотдела - структуры, которой мы обязаны многими достижениями эмансипации при социализме.

Заключение

На долю XVII века выпало печальное преимущество тяжелым опытом понять и оценить всю важность поставленного еще на Стоглавом соборе вопроса об общественной благотворительности, как вопроса законодательства и управления, и перенести его из круга действия личного нравственного чувства в область общественного благоустройства .

В эти тяжелые годы стоял близко к царю человек, который добрым примером показал, как можно соединить частную благотворительность с общественной и на чувстве личного сострадания построить устойчивую систему благотворительных учреждений. Это был Ф.М.Ртищев, ближний постельничий при дворе царя Алексея Михайловича, а потом его дворецкий, т. е. министр двора. Этот человек - одно из лучших воспоминаний, завещанных нам древнерусской стариной. Один из первых насадителей научного образования в Москве XVII века, он принадлежал к числу крупных государственных умов Алексеева времени, столь обильного крупными умами . Много занятый по службе, пользуясь полным доверием царя и царицы и большим уважением придворного общества, воспитатель царевича Алексея, Ртищев поставил задачей своей частной жизни служение страждущему и нуждающемуся человечеству . Высокое положение только расширило, как бы сказать, пространство его человеколюбия, дав ему возможность видеть, сколько живет на свете людей, которым надо помочь, и его сострадательное чувство не довольствовалось помощью первому встречному страданию. С высоты древнерусского сострадания личному, конкретному горю, вот тому или этому несчастному человеку, Ртищев умел подняться до способности соболезновать людскому несчастью, как общему злу, и бороться с ним, как со своим личным бедствием .

План общественной благотворительности, составившийся в уме Ртищева, рассчитан был на самые больные язвы тогдашней русской жизни. Прежде всего, крымские татары в XVI и XVII в. сделали себе прибыльный промысел из разбойничьих нападений на Русскую землю, где они тысячами и десятками тысяч забирали пленных, которых продавали в Турцию и другие страны. Чтобы спасти и воротить домой этих пленных, московское правительство устроило их выкуп на казенный счет, для чего ввело особый общий налог, полоняничные деньги . Но государственное воспособление было недостаточно. Насмотревшись во время походов на страдания пленных, Ртищев вошел в соглашение с жившим России купцом греком, который, ведя дела с магометанским востоком, на свой счет выкупал много пленных христиан. Этому доброму человеку Ртищев передал капитал в 17 тыс. рублей на наши деньги, к которому грек, принявший на себя операцию выкупа, присоединил свой вклад, и таким образом составилась своего рода благотворительная компания для выкупа пленных русских у Татар . Ртищев не забывал и иноземцев, которых плен забрасывал в Россию, облегчал их тяжелое положение своим ходатайством и милостью.

Московская немощеная улица XVII в. была очень неопрятна: среди грязи несчастие, праздность и порок сидели, ползали и лежали рядом; нищие и калеки вопили к прохожим о подаянии, пьяные валялись на земле. Ртищев составил команду рассыльных, которые подбирали этот люд с улиц в особый дом, устроенный им на свой счет, где больных лечили, а пьяных вытрезвляли и потом, снабдив необходимым, отпускали, заменяя их новыми пациентами. Для престарелых, слепых и других калек, страдавших неизлечимыми недугами, Ртищев купил другой дом, тратя на их содержание свои последние доходы. Этот дом под именем Больницы Федора Ртищева существовал и после его смерти, поддерживаемый доброхотными даяниями. Так Ртищев образовал два типа благотворительных заведений: амбулаторный приют для нуждающихся во временной помощи и постоянное убежище-богадельню для людей, которых человеколюбие должно было взять на свои руки до их смерти .

С осторожным и глубоко сострадательным вниманием останавливался Ртищев перед новым родом людей, нуждавшимся в сострадательном внимании, который во времена Иулиании только зарождался: в XVII в. сложилось крепостное состояние крестьян . Будучи крупным землевладельцем, он однажды должен был, нуждаясь в деньгах, продать свое село Ильинское. Сторговавшись с покупщиком, он сам добровольно уменьшил условленную цену, но при этом подвел нового владельца к образу и заставил его побожиться, что он не увеличит человеколюбиво рассчитанных повинностей, какие отбывали крестьяне села в пользу прежнего барина - необычная и немного странная форма словесного векселя, взятого на совесть векселедателя. Поддерживая щедрыми ссудами инвентарь своих крестьян, он больше всего боялся расстроить их хозяйство непосильными оброками и барщинными работами и недовольно хмурил брови всякий раз, когда в отчетах управляющих замечал приращение барского дохода .