Смета расходов и доходов составлялась в виде отчета за истекший год по окладным книгам.

В разрядном приказе золотые и золоченые монеты указывались отдельно.

Учет жалованья в Устюжской чети велся таким образом, что все лицевые счета были сгруппированы по сумме годового жалованья, причем за отрабо­танное время зарплата не учитывалась.

В Новгородской чети вели две книги — приходную и расходную.

Развитая и сложная система учета имела место в Приказе Сбора Ратных людей. Учет был систематизирован, на каждый вид доходов и расходов здесь открывалась специальная книга: 1) приходная с посадов, 2) приходная с дворян московских, 3) приходная с бояр, и сокольничих, и с думных людей, 4) домашняя с московских чинов людей, 5) приходная жилецкая и т.д.

При Алексее Михайловиче был создан специальный Приказ (Минис­терство) Счетных дел. Его сотрудники систематически проводили ревизии счетных книг различных ведомств, проверяли выполнение ассигнований, выделенных под отчет послам, воеводам и другим должностным лицам, изымали в бюджет не использованные приказами денежные средства. Для проведения ревизии в других городах вызывали в Москву в приказ цело-вальников с учетными книгами и оправдательными документами (очевидно, бухгалтеров-ревизоров было мало, поэтому вместо того, чтобы людей посылать к документам, документы везли в приказ).

Подводя итог учету в государственном хозяйстве допетровской Руси, надо ответить на два вопроса. Была ли высока степень его достоверности и каких результатов достигало правительство с помощью такого учета? Степень достоверности записей в учетных регистрах (писцовых книгах) служила предметом дискуссии. А.С.Лаппо-Данилевский и И.Н.Миклашевский [Ми­клашевский, с. 46—47] считали записи эти крайне недостоверными, наоборот, Н.А.Рожков оценивает степень достоверности этих записей очень высоко, ведь « .ошибки не превышали 4—5%, что не важно», а то, что «итоги описаний почти сплошь недостоверны .» — это и совсем не важно, ибо «нельзя предъявлять к старинным документам такие запросы и требования, какие естественны в отношении к новейшим» [Рожков, т. 4, с. 194]. Ответ на второй вопрос явно неутешителен. С.Б.Веселовский правильно писал, что «бережливость, которая граничит со скупостью, мелочная экономия — вот характерная черта финансового хозяйства приказных» [Веселовский, с. 197]. Но эта скупость сочеталась с предельным расточительством. Так, только в печально знаменитом деле Приказа Сбора Ратных людей из общей суммы поступления в 120 тыс. руб. безнадежно похищено бьию 50 тыс. руб. [Яковлев, с. 542]. «Более половины всех платежей крестьянского двора государству не доходило до казны, а шло в карман чиновников» [Рожков, т. 5, с. 204].

В России даже существовало уникальное разграничение взяток: мздо­имство (взятку дают за то, что и так надо сделать), лихоимство (за то, что делают, что нельзя делать) и вымогательство (не дашь, не получишь). Уже в начале XX в. видный политический деятель того времени В.М.Пуришкевич (1870 — 1920) скажет: «Кто дает, где следует, тот и получает».

'чет в России до реформ Петра I (862—1700 гг.) 795

бь!л ли бухгалтерский учет в допетровской России?

Если вы связываете бухгалтерский учет с двойной записью, то ответ удет, безусловно, отрицательным. Но если вы поймете, что диграфизм, арадитма двойной записи — это только одна из возможных учетных арадигм, то ответ ваш будет положительным.

У каждого народа есть свой склад мышления и свои особенности. В оссии никогда не было ни феодализма, ни капитализма в их марксистском онимании. Связано это с менталитетом народа, чего не понимали русские эциал-демократы и коммунисты. И опыт, который создает не мудрецов, а гарцев, учит, в частности тому, что развитию учета в допетровской Руси ешали четыре момента: 1) догматизм мышления*: из года в год учетчик-дьяк грого повторял и переписывал без всякого оттенка мысли или сознательного гношения то, что делали его предшественники, руководствуясь правилом:

•шчего не претворять по своему замышлению»; 2) низкий уровень право-)знания: так. Новгородский архиепископ Геннадий (1484—1504) писал:

1юди у нас просты, не умеют по книгам говорить», отсюда вывод, что на /де «никаких речей не плодить», а «учинить его только для того чтобы инить, жечь и вешать», и невдомек владыке, что для того, чтобы казнить, ечь и вешать, суд-то вовсе не нужен; 3) низкий уровень грамотности:

такова земля, господине: не можем найти, кто бы горазд был грамоте», — >ворил тот же Новгородский архиепископ Геннадий [Милюков, 1902, с. 18];

| низкий уровень математических знаний, так, в частности, в России рименялись буквенные обозначения цифр, заимствованные из Византии, гльзя было пользоваться «поганскими» — латинскими или арабскими дфрами, чтобы «не сбиться с правого пути», а когда напечатали в Москве грвую книгу (лечебник) с арабскими цифрами, то в 1676 г. эта книга из-за гпривычных цифр была изъята как «непотребная и противная закону Божию» ам же, с. 270]. Все это резко сокращало возможности эффективного ведения гета. (Только в XVIII в. появляются арабские цифры.) И тем не менее южившаяся система учета оказала глубокое влияние и на последующую эпоху,

к счастью, не «все в ней было смято иноземньпии ботфортами Петра» IA Сорокин).

Заканчивая эту главу, можно сделать еще один вывод.

Много важных идей и тайн скрывает эволюция учетных записей, но и |, что можно прочесть в них, — огромно.

И все-таки, подытоживая становление и развитие учета, нельзя не помнить наставления митрополита Филиппа (1507—1569): «Наша же роийская земля Божию милостью и молитвами пречистая Богородицы и ятых чудотворцев растет, младеет и возвышается».

Среди наших коллег в те времена встречались люди веселые. Про одного из них сохранилась «докладная записка: «Олексей Берестов бражничает, пьет без просыпу и твоего государева дела не делает . у молодых подьячих письмо дерет . ласт матерно». Сохранила история и еще одно имя — Томилко, он сидел в заключении, но начальник «велел из тюрьмы (его) выкинуть и дата на поруки с записью, что вперед никаким воровством не воровать» [Веселовский].

Соколов Я,В.