Но и Клюев хотел от Блока слишком многого, желая во что бы то не стало завлечь петербургского поэта в крестьянскую избу, отлучить от буржуазного города, обратить его в старообрядчество, хотел, чтобы Блок порвал с привычной ему петербургской жизнью. То есть требовал от него того, большинство из которого он не мог принять.

Постоянные разногласия между ними стали усиливаться и к 1913 году их переписка сошла на нет. Следовать за Клюевым в народ и старообрядчество Блок не собирался, не хотел и не мог. В своем письме к Ионе Брихничеву от 26 августа 1912 года он писал: "Все люди говорят на разных языках, но иногда понимают друг друга". Так и Блок с Клюевым хотя и понимали друг-друга какое то время, но всегда говорили на разных языках. Блок языком Петербургского интеллигента, Клюев языком народа.

В 1908 году Клюев написал статью-письмо "С родного берега", которое он отослал Блоку с просьбой после прочтения переслать его в Париж близкому знакомому Клюева- редактору журнала "Трудовой путь" В.С. Миролюбову. Для того чтобы подчеркнуть значение этого письма достаточно сказать, что Блок был настолько потрясен этим документом, что переписал его полностью.

Статья "С родного берега" -политическая статья. В ней Клюев подробно описывает политическую жизнь и настроение мужиков, живущих в глушим Олонецкой губернии: их отношение к царской власти, к Николаю второму, к чиновникам, к революции, к революционерам. Хотя в стать Клюев описывает свой родной Олонецкий край, по сути все это можно применить к любой, глухой, губернии, находящейся более менее далеко от крупных городов. Вот почему любому, прочитавшему в то время эту статью сразу становились понятны причины первой русской революции, как становилось понятно и то, что в ближайшее время настроение крестьян не изменится то новая революция неизбежна.

В статье "С родного берега" содержится яркая этнографическая зарисовка местного края: земли и лесов у олочан много, но крестьяне живут бедно. Местные мужики пьяны по праздникам и голодны по будням. Пьянство растет не по дням, а по часам. Пьют не только мужики, но и бабы, нередко даже подростки. Хлеба же своего хватает лишь до Покрова, а так девять зимних месяцев приходится кормиться картошкой, да рыжиками, но и это есть не у каждого.

Сведения сообщаемые Клюевым, разрушали обычные представления о патриархальном русском мужике, якобы далёком от социальных бурь. Оказывается ,что крестьяне сравнительно мирной северной губернии, изнемогая под бременем вечного труда и поборов мечтают о воле и земле и уже готовы постоять за себя. В отдаленной Олонецкой губернии, где непроходимые болота и лесные грязи убивают всякую охоту к передвижению, где люди, прожив на свете 80 лет, не видели города, парохода, завода, железной дороги, происходи брожение крестьянских умов. Сами крестьяне начинают разбираться в тайнах жизни и выступать с политическими требованиями. Вот, что рассказывает Клюев об одной из политических сходок. На вопрос агитатора: "Чего ищите, чего хотите?"- крестьяне дружно отвечали: "Чтобы все было наше!" - кричала толпа в несколько сотен человек. Эта самая фраза и есть крестьянская программа того времени, уложенная ими в одну фразу. Говоря эту фразу они подразумевали: чтобы вся земля и пища принадлежала крестьянам и поровну распределялись между общинниками. Чтобы не было никаких налогов и податей и никакого начальства.

Клюевская статья "С родного берега" наполовину состоит из народных толков, его соавторами являлись сами крестьяне, это столь же Клюевское произведение, сколь и фольклорное. Например, Клюев в своей статье подробно описывает слухи и анекдоты крестьян о Николае втором. Анекдоты эти носили враждебный окрас и быстро становились достоянием устной- народной словесности.

Статья "С родного берега" подводила итог хождению в народ самого Клюева. Клюев поддерживал связь с Олонецкими социал-демократами. Несмотря на поражение первой русской революции Клюев и в годы наступившей реакции продолжал верить в успехи революционной борьбы.

Постепенно к Клюеву начала приходить широкая известность. В 1912 году вышли в свет сборники: "Братские песни" и "Сосен перезвон". А в 1913- "Лесные были".

Естественно Клюев будучи известным поэтом и образованным человеком не мог все время безвыездно жить в деревне, поэтому он начинает все чаще и чаще наведываться в столицы- Петербург и Москву.

Клюев приезжал в Петербург и Москву не только договариваться о печати стихов и учиться литературному мастерству, но и учить, проповедовать, врачевать больные души заблудившихся поэтов, влиять на общественное мнение.

Приезжая в столицы Клюев вовсе не старался подстраиваться под жизнь и порядки. Вот как описывает Клюева Нина Михайловна Гарина, в семье которой он останавливался, приезжая в Москву: Зимой в полушубке, в меховой потертой шапке, в не мазанных сапогах. Летом в мещанском, тоже потертом зипуне, и всегда обросший и заросший. С речью медленной и переплетенной бесконечной «о», что придавало его речи свой специфический отпечаток.

Большинство современников Клюева, с которыми он общался, в своих мемуарах дают сложную оценку Клюеву, обращая внимание на крестьянскую одежду поэта, на смазные сапоги, домотканую рубашку, кафтан; на манеру его речи, подчеркнуто окающую, излишне узорчатую. В таком виде он ходил в любое место, будь то ресторан, литературная встреча или какое-нибудь издательство. Своему стилю Клюев не изменял.

Клюев производил впечатление человека не от мира сего, блаженного. Те, кто знал Клюева лучше, говорили о нём: «Умен и хитер, а для чего-то держит себя простачком». Большинство людей не зная толком кто такой Клюев, от куда он родом рисовали картину светского прощелыги, который «с жиру бесится» и зачем то переодевается в одежду крестьянина.

А между тем Клюев никогда не был светским человеком, не был и богатым, и всегда вел исключительно скромный и экономичный образ жизни. Странное же, по мнению горожан, поведение Клюева имеет вполне реальное обоснование. Как уже было сказано выше он родился и прожил всю жизнь в Олонецкой губернии, месте, где в то время ещё были живы древнерусские традиции. Клюев гордился своим родством, тем, что он-крестьянин Олонецкого края. Клюев носил деревенскую одежду с большим достоинством. Он унаследовал от отцов и дедов, вытьегорских крестьян, не только красновитое слово, но и привычки, внешний облик, манеру поведения. В поведении Клюев руководствовался более общими соображениями, нежели только стремлением своим внешним обликом походить на Олонецких крестьян. Он хотел напомнить о глубоких связях своей родословной с Древней Русью, о древних национальных традициях. Переодеваясь в крестьянскую одежду, Клюев противопоставлял себя интеллигенции, носящей одежду на западный манер. Поведение Клюева отражало оппозицию крестьянского поэта западническим нормам декадентской петербургской интеллигенции.

В обществе петербургских и московских литераторов, на литературных вечерах, Клюев выглядел более чем странно: создавалось впечатление, что поэт играет роль опереточного мужичка, роль уже затверженную и наизусть выученную. В Клюеве было сто-то от профессионального и очень талантливого актера, он умел перевоплощаться в простачка, блаженного и смиренного, или в хитрого олонецкого мужичка, а если нужно- в пророка: потрясая словом, витиийствовыал, проповедовал и заклинал. Многое в театральности Клюева идет от народного краснобайства и игры в блаженного. Конечно он не был юродивым, не ходил в рубашке босяком по снегу. Это был вполне здравомыслящий человек, но носителем определенной театрально- фольклорной традиции, все же являлся. Он отлично владел всеми формами фольклорного искусства: словесного, театрально-обрядового и музыкально- напевного. Клюев любил рассказывать притчи. Разил своих противников шутками- прибаутками, прекрасно знал искусство скоморохов и балаганных дедов (у них учился слову, жестам и мимике). Он брал много от ярмарочного фольклора и народного театра.