Церковное пение, воспринимавшееся соци­умом как в высшей степени практико ориенти­рованная и полезная деятельность, служило средством самоактуализации, самоутверждения учеников, придавая значимость их школьному образованию. Вот как поэтично описывал С.А. Рачинский душевное состояние девочки, полу­чившей, благодаря школе, возможность петь в церковном хоре. «Пишу эти строки в субботу вечером. Учение в школе еще не началось; зав­тра соберутся ученики, чтобы петь обедню. Но ученица из самой дальней деревни нашего при­хода (18 верст) уже тут. Она поет на правом клире: это радость и гордость ее жизни. Из тем­ной глубины притвора, где за густой толпой мужчин, вздыхая и крестясь, перешептываются деревенские .кумушки, она вознесена на вы­соту того таинственного алтаря, в который она не может вступить. О ней молятся на сугубой ектений. Те святые и страшные слова, от кото­рых содрогаются сердца и гнутся колени, — она оглашает ими церковь и мало-помалу, в стро­гом строе созвучий, в ней раскрывается глубо­кий смысл этих слов, неизъяснимый никакими школьными толкованиями .».

То, что мы знаем сейчас о православной пе­дагогике ХГХ века, даже без учета несомненно очень значительных потерь, «белых пятен» в этой области, приводит к мысли о несоответствии глобальности замыслов и узости сферы реализа­ции. Ведь реально идеи, высказанные С.А. Рачинским, воплощались в основном в начальной школе и, главным образом, в школе церковноп­риходской. П.Ф. Каптерев достаточно резко, но не без оснований, утверждал, что церковнопри­ходская школа «представляет собой подновлен­ное воспроизведение допетровской школы с ее главнейшим характерным свойством — церков­ностью». Действительно, связь церкви и школы являлась ведущим принципом православ­ной педагогики. Оставим в стороне причины, не позволившие православно-педагогическим идеям, связывающим духовное и художественное вос­питание, занять то место, на которое они справедливо претендовали. Это и отсутствие строго­го единства взглядов, характерное для ряда ее деятелей, и плохая организация подготовки педагогических кадров, формализм в проведении массовой образовательной политики и одновременно ориентация именно на массы (элитарность образования чужда далеко не всем педагогическим течениям, но определенно противоречит духу православия). Обращение в основном к прак­тике народной школы можно признать одним из таких просчетов, но можно рассматривать и как один из этапов планировавшегося, скажем, К.П. Победоносцевым практического становле­ния православного духовного воспитания в целом. Можно утверждать, что православная пе­дагогика ХIХ-ХХ веков попыталась соединить в художественном воспитании духовные ценно­сти Древней Руси в характерных для них фор­мах функционирования и новые педагогические идеи. Поскольку для реализации целостного за­мысла была организована церковноприходская школа — весьма жизнеспособная и получившая широкое распространение в России, — то мож­но говорить об особой роли этого типа школ в духовном воспитании русского человека средствами искусства. Занятия искусством в церков­ноприходской школе в минимальной степени преследовали задачи «чисто» эстетического развития, а прямо ставились на службу духов­но-религиозному восхождению личности. Уро­ки церковного пения, имея прямой выход в важ­нейшую для жизни верующего сферу (испол­нение церковных обрядов), не нуждались в до­полнительных обоснованиях. Их воспитатель­ная, социальная значимость была очевидна. В методическом плане уроки церковного пения обеспечивались сложившейся практикой пев­ческой подготовки духовенства. Достоинства и слабости этой системы достаточно хорошо из­вестны и очевидны. Высокохудожественный музыкальный материал, не только способствующий развитию голоса, но прежде всего позво­ляющий обращаться к Богу, несомненно, заслу­живал и охранительного отношения, и пропа­ганды, и надежд на духовное возрождение народа через школу. Но формализм, догматизм, иногда элементарная педагогическая неподго­товленность мешали реализации замысла, а в некоторых случаях и дискредитировали идею.

Серьезную педагогическую проблему представляет соотношение понятий «духов­ное» и «нравственное» воспитание. Нравствен­ное воспитание, ориентированное на сложив­шиеся в культуре образы морали, не равно духовному возрастанию, что признается сегод­няшними философами и теоретиками педагогики, независимо от их философской ори­ентации. С духовным воспитанием нравствен­ное воспитание роднит то, что в нем оценива­ются не только практические действия, но и побуждения, намерения, мотивы. Нравствен­ное воспитание ведет человека к способности относительно самостоятельно определять свою линию поведения без внешнего контро­ля, опираясь на совесть, чувство личного дос­тоинства. Нравственное воспитание служит одним из средств духовного воспитания, но от­нюдь не исчерпывает его. Духовное воспита­ние столь же существенным образом стиму­лируется средствами интеллектуального, эс­тетического, физического воспитания, но не обеспечивается, не гарантируется ни каждым из этих средств, ни всеми ими, вместе взяты­ми. Духовное воспитание не обеспечивается (не гарантируется) в том числе и религиозным образованием, ибо и из него можно вынести различные плоды. Как пишет в журнале «Пе­дагогика» магистр богословия А.Е. Лихачев, «духовный заряд», наличие или отсутствие ко­торого, в конечном итоге, и определяет про­цесс духовного воспитания, можно сравнить с вдохновением. «В его пламени преображаются все прежние движения души, весь накопленный опыт». Вдохновение, духовный заряд — явления, не управляемые ни самим учеником, ни его педагогом. Поэтому процесс духовного воспитания, по сути, не технологизируется.

Однако можно говорить о создании усло­вий, предпосылок для духовного воспитания личности. Они напрямую связаны с ее нрав­ственностью, образованностью, культурой. При этом ребенок не должен быть поставлен в условия так называемой «свободы», а точнее, анархии выбора. Иерархическое строение ду­ховной сферы личности, ясное определение приоритетов может быть достигнуто только в условиях культуросообразного, согласованного с миром, с социальной реальностью образова­ния. При этом, однако, реальность не должна пониматься как сиюминутная данность. Учет глубин исторического опыта, построение (а не сжигание) мостов от прежних поколений к ны­нешним и наличие, пропаганда, проповедь веч­ных ценностей, истин, носителем которых яв­ляется христианство, — необходимые условия, при которых можно ожидать духовного взрос­ления новых поколений. [11]

Семья и брак как залог достойного воспитания в православии

Прочным оплотом для православных мирян в этих условиях является брак и семейная жизнь, установленные благословением Божиим для спасения всех членов семьи. Чтобы лучше разобраться в этом, давайте рассмотрим канонические основы брака, находящиеся в Священном Писании и хранящиеся в Священном Предании, выражающем мировоззрение Церкви.

Взгляды на брак в Ветхом и Новом Завете

Когда мы читаем о браке, семейной жизни и продолжении рода человеческого в Ветхом Завете, сразу же бросается в глаза, что главное здесь - это сохранение еврейского народа, бесконечные родословные, которые находим в Писании. Однако в то время брак не был единственным способом продолжения рода. Дети рождались и от наложниц, кроме того, существовал обычай брать в жены вдову брата, даже если она становилась второй женой (ужичество). Однако целью подобного многоженства являлось вовсе не удовлетворение плотской похоти, а желание иметь наследников. В Ветхом Завете мы не найдем никакого снисхождения Бога к разврату, как нет такого снисхождения и сейчас. Еще в ветхозаветные времена Бог начал открывать человеку Свою волю. Мы видим, что Бог осуждает многоженство, наложниц и закон ужичества. Смыслом брака все больше становится не продолжение рода, а более высокие, духовные ценности. Наконец, Бог ясно изъявил свою волю, карая развратников.