Ведь что такое обрядоверие? Это пристрастие к той или иной форме обряда. Оно плохо, прежде всего, тем, что это именно пристрастие, что человек перестает чувствовать "центр" Священного, а большее внимание обращает на форму.

Есть и духовный ущерб в обрядоверии: человек страшится остаться в поиске, в неведении, ему легче иметь пример для подражания и алгоритм действия, это дает определенную "опору", ему начинает казаться, что он знает, как жить и что делать.

Чем больше мы углубляемся в живой опыт Церкви, тем яснее становится, что содержанием христианской педагогики являются не столько знания и мировоззренческие установки, сколько сам метод преподавания, метод уже вводящий, приучающий детей к вопрошанию как форме бытия. Православный педагог должен понимать, что христианин - крепость, в которой правит Христос, а не он сам. Мы не властители самих себя, а потому и дети, ученики - не наши подчиненные.

Сопоставим две вещи: педагогику и проповедь. Проповедь - это, прежде всего, слово веры, которое может стать началом движения человека к истинной жизни. Педагогика - это само движение, совместное движение учителя и ученика в пространстве диалога: слово веры должно непременно соединиться здесь с делом веры. Даже проповедь апостола Павла в ареопаге - необыкновенный образец ораторского искусства - была услышана только несколькими людьми, а после его слов о воскресении мертвых часть людей вообще перестала слушать, и только некоторые подошли к нему.

Для педагогики более подходит неразделенный образ Марфы и Марии - деятельного и созерцательного христианства: внимаем слову и . действуем по слову. Это первая заповедь христианского педагога, этому же учим и детей. Если мы педагогику сведем к проповеди, что часто и происходит в наших школах, то мы оставим ребенка в одиночестве, один на один с падшим и враждебным миром.

В большую жизнь, которая детей ожидает, входит не только жизнь Церкви, но и жизнь общества, которое их окружает дома, в школе, на улице. Христианский педагог не может учить детей жить отдельно от жизни мира. Нужно ориентировать ребенка на жизнь глубоко самостоятельную и полную. Кто-то выберет монашеский путь, кто-то будет в мiру врачом, строителем, художником, кто-то придет на клирос петь. Педагоги не должны воспитывать только клирошан, они должны, прежде всего, воспитывать христиан, которые будут трудиться на ниве Божией.

Отсюда и проблема развития ребенка решается в христианской педагогике так же, как и в школах с иным мировоззрением: таланты надо развивать - это дары, которые Господь послал людям. Но, в отличие от нехристианских систем, в православной христианской педагогике само развитие должно быть целомудренным, не развращающим, а, наоборот, собирающим воедино все силы души человека. Такое развитие личности по-настоящему и возможно только, когда мы осознаем себя образом и подобием Божиим. Только тогда человек получает как бы истинную систему координат и может ориентироваться в жизни. Мир начинает восприниматься им не как общественно-бытовое поприще приложения своих сил и талантов, а как школа Вечной жизни, как начало пути к себе, к своему истинному "я". Знания о Церкви ребенку дать не трудно, важно начать вместе с ним его духовный путь, то есть труды строительства себя по образу и подобию Божию.

Теперь нам может быть понятен кризис схоластической системы христианской педагогики, которая стремилась, прежде всего, наполнить ребенка христианскими знаниями. Знания не определяют жизнь ребенка. По сути, кризис схоластики - это кризис обучения, не связанного с воспитанием. Как видим, в христианской педагогике этот вопрос стоит острее, чем в других школах.

Духовное знание, не подкрепленное личным опытом, не проведенное в жизнь - способно больше соблазнить, чем развить.

Живые формы педагогики рождались в самой Церкви на протяжении многих веков, но всегда они встречались с почти демоническим противостоянием схоластики, которая является соблазном для каждого нового поколения учителей.

Хорошую профилактическую помощь может оказать нам сама история христианской педагогики. Даже при беглом взгляде, видна борьба косного, но комфортного для учителя способа обучения как вещания, как декларирования прописных истин, и педагогических поисков новых форм организации педагогического процесса.

Развитие - это поиск и обретение ребенком новых форм интеллектуального, эмоционального и духовного бытия в традиции и Предании Церкви.

Язык Церкви христианским педагогом должен быть правильно услышан и переведен на язык времени, надо сопрячь детскую душу, еще не знающую саму себя, с той живой жизнью, которой живет не только весь приход, но и вся Церковь. Но чтобы это стало возможным, прежде всего - нужно посмотреть на детей: каковы же сегодняшние дети и как на них отразилось время? Педагог должен быть мужественным, он должен посмотреть: кто к нему пришел, и что он может сделать для этого человека. Детоводительство, коим является педагогика, в большей мере, чем любое другое служение, зависит от того, кого мы собрались вести. [3]

Значение духовно-нравственного воспитания

Духовная жизнь русского человека, тайна его рождения и смерти, взлетов и падений, выбора жизненного пути незримо, но не­разрывно соединены с разворачивающейся уси­лием отнюдь не человеческой воли историчес­кой судьбой Православия на Руси. Определяя неповторимый лик нации, Православие вмес­те с тем способствует раскрытию внутреннего сущностного облика каждого человека, дару­ет ему свободу и творческую силу, указывает стезю, на которой дары эти не пропадут вту­не. Сегодня мы переживаем момент, когда свобода воли обрушивается на душу поистине трагическим бременем ответственности за выбор ценностей и ориентиров не только для себя, но и для своих детей. Отказаться от этой ответственности немыслимо, принять ее — зна­чит взять на себя воистину неисполнимые уси­лием одного человека обязательства. К счас­тью, отечественная культура предоставляет нам незыблемую опору — историческое насле­дие своих творцов, прославленных и забытых, осуществивших и не осуществивших свои пла­ны, но искренне радевших за судьбу России.

Современное историко-педагогическое знание предлагает нам весьма широкие воз­можности для осмысления логики и перспек­тив развития духовно-нравственного образова­ния в России. При этом мы можем обнаружить такое многообразие мнений, что и без того широкие понятия духовности и нравственнос­ти становятся вообще с трудом определяемы­ми. Если же духовность и нравственность рас­сматривать не просто как человеческие каче­ства, а учитывать закономерности процесса их становления, то проблему усложняет еще и выбор средств их формирования. Таким обра­зом, трудность определения того, что духовно и нравственно, зачастую отступает на второй план перед проблемой как образовать духов­ного и нравственного человека. Даже в тех пе­дагогических системах, которые базировались, в отличие от сегодняшних, на достаточно од­нозначных, определенных аксиологических ос­нованиях (прежде всего это педагогическая мысль и образование в Древней Руси), эта про­блема «как» никогда не могла быть решенной. Тем более трудно педагогам в наше время, когда с одинаковой актуальностью стоит про­блема и «что», и «как».