Наконец, оценки социальной и экономической эффективности государственной политики заня­тости могут рассматриваться как исходный мо­мент разработки схем финансовых и орга­низационных отношений между Министерством труда и социального развития России и органа­ми службы занятости населения в регионах.

Для определения социальной и экономической эффективности политики занятости предлага­ются оригинальные показатели, которые отвеча­ют требованиям практических работников, то есть, во-первых, базируются на существующей статистике занятости и, во-вторых, просты для расчета.

Так, социальная эффективность политики за­нятости в регионах была рассчитана по форму­ле

СЭПЗ = ЧБСУ : ЧБк, (1)

где СЭПЗ - социальная эффективность политики заня­тости в определенном календарном периоде;

ЧБСУ - численность безработных, снятых с учета по всем основаниям в течение календарного пе­риода. человек:

ЧБк - численность безработных на конец календар­ного периода, человек.

Таким образом, показатель социальной эф­фективности политики занятости безразмерен и имеет однозначную трактовку. Умножение фак­тического уровня безработицы в регионе на уве­личенный на единицу показатель социальной эффективности политики занятости позволит определить тот уровень безработицы, который был бы зафиксирован в регионе, если бы органы службы занятости вообще не снимали безработ­ных с учета. Чем больше значение рассчитанного по формуле (1) показателя, тем выше социаль­ная эффективность политики занятости.

Среднереспубликанский показатель социаль­ной эффективности составил в 1996 г. 1,32, а в первом полугодии 1997 г. - 1,49 (для приведения данных за первое полугодие 1997 г. к годовому измерению значение показателя социальной эф­фективности было увеличено в два раза). Была выявлена сильная межрегиональная дифферен­циация социальной эффективности. В 1996 г. разрыв между максимальным (2,55 в Еврейской автономной области) и минимальным (0,37 в Рес­публике Дагестан) значениями этого показателя составил почти семь раз; а в первом полугодии 1997 г. - почти шесть раз. Максимальная социальная эффективность политики занятости (3,05) в этот период была зафиксирована в Республике Ингушетия, а минимальная (0,51) - в Агинском Бурятском автономном округе (АО).

В 1997 г. социальная эффективность политики занятости в России в целом (в пересчете на год) несколько повысилась по сравнению с 1996 г. Со­ответствующие этому повышению изменения произошли и в распределении регионов по зна­чениям показателя эффективности: например, если в 1996 г. число снятых с учета безработных превысило среднегодовое количество безработ­ных не менее чем в 1,5 раза в 24 регионах, или в 27 % их общего числа, то в 1997 г. (в пересчете на год) - в 35 регионах, или 39,8 %. При этом, одна­ко, практически не изменилось число регионов маргинальной группы, в которых интенсивность снятия безработных с учета была самой низкой.

Серьезную тревогу вызывает тот факт, что, как правило, наименьшие показатели социальной эффективности характерны для регионов с са­мыми высокими уровнями безработицы. Так, в восьми регионах с наиболее низкой социальной эффективностью политики занятости в 1997 г., в состав которых вошли уже упоминавшийся Агинский Бурятский АО, республики Дагестан и Северная Осетия, Читинская область, Респуб­лика Бурятия, Корякский АО, Республика Кал­мыкия и Архангельская область, средний уро­вень регистрируемой безработицы к концу пер­вого полугодия 1997 г. составил 6,3 %, что в 1,9 раза превысило Среднереспубликанский уро­вень безработицы.

С другой стороны, в пяти регионах, где число снятых с учета безработных более чем в 2,5 раза превысило количество зарегистрированных без­работных, и, следовательно, показатель социаль­ной эффективности политики занятости был са­мым высоким (республики Ингушетия, Марий Эл и Карачаево-Черкессия, Оренбургская и Астра­ханская области), средний уровень зарегистри­рованной безработицы составил 3,5 %, что хотя и превышало Среднереспубликанский уровень без­работицы на 0,3 процентного пункта, было тем не менее в 1,8 раза меньше среднего уровня без­работицы в регионах с самой низкой социальной эффективностью политики занятости.

С использованием метода группировок было проведено более подробное исследование зависимости социальной эффективности политики занятости от уровня безработицы в регионе. Для этого все 88 субъектов Российской Федерации (исключая Чеченскую Республику, по которой статистическая информация отсутствовала) по значению показателя уровня безработицы были разбиты на четыре группы по 22 региона в каж­дой (регионы с самыми низкими уровнями без­работицы были отнесены к 1-й группе, с самыми высокими - к 4-й).

Для каждой из групп регионов были рассчи­таны средние невзвешенные значения показате­ля социальной эффективности политики занято­сти путем деления суммы значений показателей социальной эффективности в регионах, вошед­ших в состав данной группы, на число регионов группы (22). Результаты расчетов представлены ниже.

Как в 1996 г., так и в первом полугодии 1997 г. имела место связь между уровнем безработицы в регионе и социальной эффективностью политики занятости. Самые высокие значения показателя социальной эффективности были зафиксированы в группе регионов с самыми низкими уровнями безработицы, и, наоборот, самая низкая социаль­ная эффективность политики занятости была характерна для группы регионов, в которых уровни безработицы были самыми высокими. При этом, если в 1996 г. наблюдалась инверсия

тенденции изменения значения показателя соци­альной эффективности политики занятости ме­жду 2-й и 3-й группами регионов по уровню безработицы, то в первом полугодии 1997 г. ут­верждение, что с ростом номера группы регионов по уровню безработицы происходит снижение социальной эффективности политики занятости, было верно без каких-либо исключений.

Таблица 1

Зависимость социальной эффективности политики занятости от уровня безработицы