В завершении статьи Фукуяма опровергает мнение, что идеология – лишь прикрытие для великодержавных интересов, которые и являются часто истинным источником конфликтов между нациями; что конфликты органически присущи международной системе, поэтому чтобы оценить их перспективы нужно смотреть на форму системы (является они биполярной или многополярной), а не на идеологическую сущность режимов. Он убежден, что после окончательного краха коммунизма в Советском Союзе и Китае мир не вернется к империалистической политике девятнадцатого столетия – Германия и Франция не возобновят прежнее противостояние, а на границе между Соединенными Штатами и Канадой не будут воздвигнуты укрепления, ибо имперская политика и территориальные захваты, по крайней мере в западном мире, более нелегитимны (см. Раздел IV).

1.2 Конец истории и последний человек

Спустя несколько лет Френсис Фукуяма развил и уточнил первоначально представленную в статье идею конца истории в своей книге “Конец истории и последний человек”, впервые опубликованной в 1992 году. В самом начале книги Фукуяма обозначает ее цель и окончательный итог следующим образом: “Хотя данная книга наполнена последними мировыми событиями, тема ее возвращает нас к очень старому вопросу: действительно ли в конце двадцатого столетия имеет смысл опять говорить о логически последовательной Истории человечества, которая в конечном счете приведет большую часть человечества к либеральной демократии? Ответ, к которому я пришел, утвердительный по двум различным причинам. Одна из них относится к экономике, другая – к тому, что называется «борьбой за признание»” (Ф. Фукуяма. Конец истории и последний человек. Вместо предисловия. 1992).

Для Фукуямы принципиально важно не просто открытие исторического закона, по которому эволюционирует идеологическое сознание и форма общественно-политического устройства запанного мира, но именно создание универсальной истории человечества, охватывающей все народы и континенты; задачу которую ранее пытались решить Гегель и Маркс. По его мнению, универсализм, направление и последовательность истории придает наука. Знание по своей природе кумулятивно, вследствие чего оно создает определенную последовательность исторических трансформаций. Во-первых, научные открытия позволяют, осуществившему их народу, создавать более современные виды вооружений и диктовать свои условия другим, те же в ответ так же вынуждены заниматься наукой и развитием промышленности (так называемая, «оборонная модернизация»); кроме этого, для безопасности необходимы: сильная центральная власть, которая разрывает прежние социальные связи – религиозные и семейные, а так же создание массовой армии, которое способствует расширению прав среди населения. Во-вторых, наука способствует экономическому развитию, разделению труда и, порождающую экономическую мобильность, урбанизацию, в результате чего появляются новые формы бюрократии и новые социальные организации – министерства, частные корпорации, профсоюзы (Часть вторая. 6). Что важно: последовательное развитие истории невозможно обратить вспять (как того когда-то при жизни желал Руссо, а сегодня наиболее радикально настроенные пацифисты и экологи). Так как, с одной стороны, развитие науки определяется неустранимым желанием людей потреблять экономические блага и жить в безопасности, а с другой – невозможно запретить или утратить открытый Бэконом и Декартом научный метод, который даже при потере значительного массива знаний позволит восстановить последний (Часть вторая. 6) .

Таким образом, научные открытия, передовые технологии и рациональная организация труда гомогенизируют мир (Часть вторая. 10). И если вдруг остановится процесс экономической гомогенизации, разрушающий старые социальные связи и культуру, то окажется под угрозой и гомогенизация мира (Часть четвертая. 22)

Однако развития науки и технологии, придающих истории универсальность и направленность, недостаточно: ведь технологически развитое капиталистическое общество может быть и недемократичным, например, Япония времен Мэйдзи, имперская Германия или сегодняшние Сингапур и Таиланд. Экономическая трактовка неполна и неудовлетворительна; она не способна объяснить, почему люди становятся приверженцами демократии. По этой причине Фукуяма переключает свое внимание на человека, пытаясь отыскать причины исторических изменений (эволюции идеологий и общественно-исторических форм правления) в его природе. Он погружается в политическую философию прошлого и анализирует прежние концепции человека и их связь с теориями правления.

У Гоббса человек прежде всего стремится к удовлетворению своих потребностей в пище и крове, а так же самосохранении, а иногда гордости и тщеславия, которыми он готов пожертвовать ради первых. Сходного мнения придерживался и Локк, который, правда, к первичным потребностям – потребности в еде, крыше над головой и безопасности – добавлял и страсть к накопительству разнообразных экономических благ. Фукуяма отказывается от такого взгляда на человеческую природу, солидаризуясь с Платоном и Гегелем. Первый из них в своей “Республике” отмечал, что у человеческой души есть три части: желающая, разумная и третья, которую он назвал «тимосом» (духовностью); последняя заключается в оценке предметов, принципов, людей, а так же склонности к самооценке и признанию таковой окружающими (если с ними обращаются так, как будто они имеют меньшую ценность, то это пробуждает гнев).

Эту черту человеческой природы (жажду признания) отмечал и Гегель; по его мнению, именно она с самого начала истории вела человека в кровавые смертельные битвы за престиж. Но самое главное: в отличие от Гоббса и Локка, Платон и Гегель, а вместе с ними и Фукуяма утверждают, что гордость, тщеславие, «тимос» или «жажда признания» настолько важны, что не могут быть подчинены прочим казалось бы более насущным человеческим желаниям.

Далее Фукуяма излагает социально-историческую теорию Гегеля, согласно которой «борьба за признание» между людьми лежит в основе исторического процесса, то есть последовательной эволюции идеологий и форм правления, призванных разрешить проблему признания одних за счет других и придти, в конечном счете, к всеобщему равному признанию. После первой смертельной схватки между людьми только за престиж мир поделился на господ и рабов; со временем первые стали ленивыми, а последние через труд, компенсируя свое рабское состояние, получили власть над природой и создали христианство, предоставляющее всем после смерти свободу и равенство перед Богом; впоследствии французская революция перенесла идеи равенства и свободы в земную жизнь (Часть третья. 18).

Таким образом, только демократия, в основе которой лежит равенство прав и взаимное уважение, позволяет разрешить все противоречия посредством всеобщего признания. Между тем, «жажда признания» при либеральной демократии естественным образом перенаправляется из преимущественно политической сферы в целый ряд других, способствуя научным открытиям, успехам в бизнесе, музыке и литературе, в деле защиты страны. Каждый из живущих в таком сообществе индивидов и есть «последний человек».