В конце августа 1991 г. Президент России подписал серию указов о запрете КПСС и ликвидации ее имущества, которые поставили крест на формальном функционировании коммунистической элиты. Решения Конституционного Суда, отменившего ряд положений указов как неконституционных, создали предпосылки для формирования новых партийных структур и новой коммунистической элиты. Большая часть бывших высших партийных чиновников заявила о своем разрыве с коммунистической идеологией. Значительная часть партии — 9/10 ее состава — покинула ряды комдвижения. Оставшаяся верной коммунистическим идеалам часть партии сформировала новое руководство из числа бывшего консервативного крыла КПСС. Лишенное привилегий и собственности, подвергающееся административным гонениям и диффамации в средствах массовой информации, новое руководство воссозданной КПРФ во главе с Г. А. Зюгановым фактически образовало коммунистическую контрэлиту, ведущую борьбу за власть. Как и 90 лет назад, эта неформальная группа коммунистов вновь встала на путь борьбы за построение в России общества социальной справедливости. В какой мере коммунистическая контрэлита учтет чрезвычайно противоречивый исторический опыт функционирования и деятельности большевистской и номенклатурной элиты советского времени покажет будущее.

2. Политические лидеры советской эпохи

Одним из древнейших политических феноменов в истории человечества является лидерство, связанное со стремлением людей сообразовывать свое социальное поведение с определенными образцами или руководствоваться едиными для данной общности интересами, мотивами, целеполаганиями. В разных обществах вырабатывается соответствующий условиям тип лидерства: в античности — учитель, западных демократиях — высший чиновник или менеджер, в тоталитарных режимах — вождь и другие варианты. Ролевые функции лидеров сводятся к выдвижению целей, программ, идеалов, определению средств их осуществления, координации деятельности групп, регуляции отношений внутри групп, представительству групп во внешних сношениях. Р. Таккер особо выделяет мобилизующую функцию лидера, которая заключается в деятельности по достижению массовой поддержки группой или подавляющей ее части в оценке ситуации и намеченного им плана действий. Политическое лидерство может быть формальным, связанным с выполнением функциональных обязанностей в системе управления, и неформальным, построенным на личных, психологических связях, харизматическом (по Веберу) факторе. При совпадении этих типов эффективность управленческого воздействия политического лидера значительно возрастает. Историки и политологи выявили закономерность — чем ниже уровень политической культуры населения данной страны или региона, тем больше возможности для манипуляции общественным мнением со стороны властвующих групп и их лидеров и тем выше вероятность формирования вождизма, абсолютного лидерства — диктатуры харизматического вождя.

Вожди советской страны — Ленин, Сталин, Хрущев, Брежнев, Андропов, Черненко были лидерами тоталитарного общества — общества, все сферы жизни которого жестко контролировались партией и государством. Все они базировали свою деятельность на строжайшей централизации, на харизматизации вождя, канонизации его идей, на господствующих в советском обществе архаичных формах сознания. Вместе с тем формы и глубина проявления этих черт, интеллектуальный и нравственный облик самих вождей, характер и трактовка ими многих положений теории, на которую они опирались, методы руководства ими обществом не были тождественными, а напротив, часто существенно отличались.

Ленин. Известно, что к середине 80-х гг. многие в советском обществе осознавали необходимость отказа от идеализации личного духовного и нравственного облика основоположников марксизма-ленинизма, особенно В. И. Ленина. В. Маяковский еще в 1924 г. опасался, «чтоб шествия и мавзолеи, поклонений установленный статут, не залили б приторным елеем» ленинский образ. Так и случилось. Ленин оказался «оболганным конфетной красотой», превращенным в «вождя милостью Божьей», в икону, в своего рода «коммунистического херувима». Все лидеры клялись именем Ленина, уверяли, что они ведут страну ленинским курсом.

Поэтому, естественно, что в конце 80-х гг. выявилась потребность покончить с идолопоклонством в отношении Ленина. Честный, правдивый подход к оценкам Ленина требовал отказаться от объявления его корифеем во всех областях знаний, гениальным экономистом и философом (тем более, что он никогда и не претендовал на это, хотя и знал толк в указанных науках, в частности написал солидный, обстоятельный труд «Развитие капитализма в России» и философско-публицистическую работу «Материализм и эмпириокритицизм». И уж тем более было ясно, что Ленин не являлся законодателем норм русского литературного языка (думаю, что при жизни Ленин беспощадно высмеял бы всякого, кто пытался бы его таковым представить). Как оказалось, Ленин, как и все политики, не чуждался интриганства. Факты свидетельствовали, что Ленин часто поступал очень жестоко. Но даже Д. Волкогонов неоднократно говорил и писал, что Ленин не был лично жестоким человеком. Чем же объяснялась жестокость многих его предписаний, действий, поступков?

Во-первых, условиями ожесточенной гражданской войны. Вот как говорил об этом сам Ленин в беседе с Горьким: «Возможна ли гуманность в такой небывало свирепой драке? Где тут место мягкосердечию и великодушию? Нас блокирует Европа, мы лишены ожидавшейся помощи европейского пролетариата, на нас со всех сторон медведем лезет контрреволюция, а мы — что же? Не должны, не вправе бороться, сопротивляться? Ну, извините, мы не дурачки».

Во-вторых, Ленин помнил об уроках Парижской Коммуны, которая дорого заплатила за нерешительность, мягкотелость, слабость в отношении своих врагов.

В-третьих, в Ленине жили воспоминания о кровавых выступлениях старого режима — о кровавом воскресенье 1905 г., «о маленьком врачующем кровопускании» 1905—1907 гг., о Ленском расстреле 1912 года. Помнил он и о гибели на виселице своего старшего брата.

Наконец, в-четвертых, Ленин видел и жестокость и беспощадность контрреволюции в гражданской войне. Он, как известно, в., 1918 г. и сам получил несколько пуль от террористки.

Ленин, как отмечает Горький, понимал, что в репрессиях по от ношению к интеллигенции большевики «разбивают слишком много. горшков», но считал, что вина в этом самой интеллигенции, которая, настроена враждебно к советской власти. Слова Горького, что «товарищи, рабочие, находясь в «состоянии запальчивости и раздражения», «нередко слишком легко и «просто» относятся к свободе и жизни ценных людей», допускают излишнюю и бессмысленную жестокость, Ленин парировал фразой: «Какою мерой измеряете вы количество необходимых и лишних ударов в драке?».

Все сказанное, разумеется, объясняет, но не оправдывает жестокости ленинских действий.

Итак, надо было освободиться от идиллического образа Ленина. Но это освобождение превратилось в 90-е годы в абсурд, в трагикомический фарс.

Ленину от новоявленных ниспровергателей досталось так, что на нем не осталось ни одного светлого пятнышка, и он из человека превратился в какое-то мерзкое чудовище. Он стал изображаться как величайший интриган, палач, ненавистник России и русского народа, участник «жидовско-массонского заговора», агент императора Вильгельма II, идеолог люмпенов, психически больной человек «с крикливой, агрессивно-шизоидной конституцией», развратник, сифилитик. Ленина даже охарактеризовали как никчемного организатора! Пишут, что он был беспомощным в подборе кадров. Ленина объявили дилетантом в экономике, в военном деле, дипломатии. Удивляет односторонность ряда критиков Ленина, их крайнее упрощенство, их нежелание понять ленинские позиции, приверженность примитивному методу простой смены плюсов на минусы.