С пришедшим на смену Сталину Н. С. Хрущевым связано начало прогрессивных преобразований.

Во-первых, многое было сделано в экономике, в повышении благосостояния народа. В 1953—1958 гг. новая аграрная политика обеспечила небывалые для страны темпы развития сельскохозяйственного производства. На железнодорожном транспорте была совершена настоящая техническая революция, железные дороги в основном перешли на электровозную и тепловозную тягу. Развернулось огромное жилищное строительство.

Во-вторых, во время хрущевского правления был создан мощный ракетно-ядерный щит.

В-третьих, в тот же период стал приоткрываться железный занавес, были сделаны первые шаги в деле разрядки и сокращения вооружений.

В-четвертых, главной заслугой Хрущева было то, что он сбросил с плеч народа свинцовую плиту культа личности, освободил миллионы невинных. Ему наш народ обязан тем, что в 1953— 1964 гг. из сталинщины были извлечены определенные уроки.

Но примерно с конца 50-х гг. началось грубое администрирование по отношению к колхозам и совхозам, бессмысленные ограничения личного подсобного хозяйства, запрещение иметь чистые пары, бесконечные реорганизации, гонения на интеллигенцию. Каковы причины этого? Справедливо говорят: «всякая власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно». Обладая неограниченной властью, добившись немалых успехов, Хрущев вообразил себя непогрешимым. Нельзя забывать также, что Хрущев был опутан густой сетью сталинистских взглядов, привычек, подходов, методов. Свою роль сыграли и в сущности неизбежные при тоталитарной системе безудержные славословия в адрес первого секретаря ЦК. Правда, Хрущев в 1961 г. на XXII съезде партии заявил по этому поводу, что «для марксистов-ленинцев» «просто оскорбительно, когда кто-то назойливо пытается отделить их, изолировать от руководящего ядра товарищей». Сказано было весьма остро. Но восхваление Хрущева продолжалось. Остановить творящего экономический произвол Хрущева, подтолкнуть его к продолжению реформ было некому, ибо тоталитаризм во всех сферах жизни страны был лишь поколеблен, но не сокрушен.

Ставший в 1964 г. во главе партии Л. И. Брежнев поначалу предпринял шаги по исправлению ошибок Хрущева в экономике. В марте 1965 г. на пленуме ЦК он осудил нарушение экономических законов в сельском хозяйстве, некомпетентное вмешательство партийных комитетов в вопросы технологии сельскохозяйственного производства. Была сделана попытка перейти в руководстве сельским хозяйством от принципа продразверстки к принципу продналога. Вводился твердый план закупок зерна. В том же году на сентябрьском пленуме ЦК было решено расширить хозяйственную самостоятельность предприятий, ввести показатели прибыли, рентабельности и т. д. Однако от решений 1965 г. уже через несколько лет не осталось и следа.

Случилось все это потому, что при Брежневе не только не осуществлялось каких-либо изменений в тоталитарной системе в сторону ее смягчения, а, наоборот, произошел откат к сталинизму (правда, неполный). А тоталитарная система по самой своей природе несовместима с самостоятельностью, инициативой, предприимчивостью.

Казалось бы, хрущевский опыт призывал к решительному и полному отказу от сталинизма. И, по крайней мере, хотя бы к преодолению культа личности каждого очередного генсека, с учетом того, что широкие массы, еще не освободившиеся от преклонения перед Сталиным, вовсе не были настроены бурно аплодировать новым идолам. Но брежневская клика и ее ученая свита осуществили нечто совершенно противоположное.

Прежде всего, Брежнев в 1966 г. спустя лишь около полутора лет с момента, как он возглавил партию, сменил название своей должности: вместо Первого секретаря ЦК он стал именоваться генеральным секретарем ЦК. Таким образом, примерка сталинского мундира началась. А дальше, по нарастающей, из года в год пошел поток дифирамбов. На глазах развивалась обратно пропорциональная зависимость: чем хуже шли дела в стране, тем больше изощрялось в изобретении все более красочных эпитетов для дряхлеющего и буквально разваливающегося на глазах генсека его окружение.

Новый генсек не был палачом. Но он являлся весьма заурядной личностью. Он не отличался ни широтой познаний, ни талантом «агитатора, горлана, главаря», ни дальновидностью. Единственное, в чем он преуспел, так это в кабинетно-бюрократических играх. В 1852 г. в работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» Маркс писал, что согласно Гегелю все великие исторические личности появляются, так сказать, дважды, и при этом заметил: «Он забыл прибавить: первый раз в виде трагедии, второй раз в виде фарса». Деятельность Брежнева, особенно начиная с 1975 г. являла собой образец грубого, циничного, лживого, шутовского и в то же время жуткого фарса. Дружный хор льстецов прославлял посредственность, объявляя ее гениальной, наделял всеми мыслимыми и немыслимыми громкими титулами и высочайшими наградами. Страшно, что в огромной партии не нашлось никого, кто бы не на кухне, а во всеуслышание, на партийном форуме, подобно мальчику из сказки Андерсена «Новое платье короля», крикнул: «Да ведь король-то голый!»

Маркс заключил свое «Восемнадцатое брюмера .» словами: « .Если императорская мантия падет, наконец, на плечи Луи Бонапарта, бронзовая статуя Наполеона низвергнется с высоты Вандомской колонны». Л. И. Брежнев клялся, что он следует ленинским курсом. Но, перефразируя Маркса, можно сказать, что если бы Ленин мог узнать, какое ничтожество стало во главе выпестованной им партии, ленинские статуи по всему СССР низверглись бы со своих пьедесталов.

Чем объяснялось, что некоронованным самодержцем стал такой человек, как Брежнев? Самым общим ответом является следующий.

Брежнев был неизбежным продуктом вырождавшейся тоталитарной системы. Но здесь требуется еще выяснить конкретный механизм формирования партийного кадрового корпуса в СССР. Ведь вовсе не случайно наблюдалась тенденция, что лучшие партийные кадры оказывались, как правило, на постах не выше первого секретаря райкома. А по восходящей линии от ступеньки к ступеньке партийно-чиновничий аппарат тускнел. В обкомах, ЦК партии было, правда, немало умных людей, но они находились в большинстве случаев на второстепенных постах, в качестве инструкторов и консультантов.

Л. И. Брежнев формировался как раз в условиях, когда для достижения высших постов в партии и государстве эрудиция, сила логики, ораторские способности не только не были обязательными, но, напротив, могли стать очень серьезной помехой на пути к цели. Требовалось совсем иное: слепое послушание, умение «держать руки по швам», отсутствие самостоятельности мысли, знание тайн аппаратной борьбы, некоторые организационные способности и необходимые интриганские данные. Брежнев в совершенстве постиг законы аппарата и сформировался по его образу и подобию. Естественно, что такой лидер не хотел и не мог вести острые, нелицеприятные беседы с учеными, писателями, специалистами, рабочими, крестьянами в неформальной обстановке. Даже перед «отфильтрованной» аудиторией, которая была приучена чинно внимать генсеку, Брежнев не обходился без бумажки.