В-третьих, Ленин во имя освобождения России от гнета, во имя победы социализма допускал возможность немалых жертв в самом российском народе и считал необходимым подавление инакомыслия интеллигенции. Он сказал как-то Горькому: «Вынужденная условиями, жестокость нашей жизни будет понята и оправдана. Все будет понято, все!» Да, немало должно быть понято и оправдано. Но с высоты времени, с позиций действительной необходимости и высоких нравственных критериев — далеко не все.

В-четвертых, Ленин в борьбе с великодержавным шовинизмом подчас допускал несправедливые, неоправданно резкие высказывания о русском народе. В 1922 г. в работе «К вопросу о национальностях или об «автономизации» он упомянул о так называемой «великой» нации (хотя великой только своими насилиями, великой только так, как велик Держиморда)». Это противоречило всему, что говорил Ленин о русском народе ранее. Но здесь налицо — полемическое преувеличение, а не стойкое убеждение, как это пытался доказать Д. Волкогонов.

В-пятых, на заключительном этапе своей жизни Ленин стал несколько недооценивать опасность национализма в среде нерусских народов. В письме Ленина «К вопросу о национальностях» нет ни слова осуждения в адрес грузинских националистов. Более того, Ленин здесь провел различие между национализмом большой нации и национализмом нации маленькой и подчеркнул виновность русских националистов по отношению к национализму малых наций. Это объяснимо, ибо в 1922 г. великодержавный шовинизм был главным злом. Но все же Ленин в этом случае «перегнул палку», ему изменили диалектический, всесторонний подход, гибкость мышления, умение видеть все грани вопроса, тонкое чувство меры. Национализм и шовинизм — одинаково плохи. Каждый из них чудовищен и преступен, каждый ослепляет своего носителя.

Ленин, к сожалению, не смог предвидеть опасности открытого, глубинного роста националистических настроений. Он полагал, что подлинная интернационалистская политика, «пересол» в сторону уступчивости и мягкости к национальным меньшинствам ликвидируют объективные причины существования национализма и приведут к его исчезновению. Отчасти это было верно, и нарушение ленинских принципов действительно явилось в конечном счете одним из источников распада Союза. Однако, как показал исторический опыт, подспудный рост национализма в СССР шел и по другим, сложным, многосторонним причинам.

Ряд исследователей (А. Авторханов, Д. Волкогонов, А. Латышев, Д. Штурман, А. Яковлев) считают, что между Лениным и Сталиным не было существенных различий. Сталин, по их мнению, лишь alter ego — второе Я — Ленина. Безусловно, между Лениным и Сталиным немало общего. И тот, и другой — вожди тоталитарного государства. Оба исповедовали идеи диктатуры пролетариата, монополии на власть одной партии, железной дисциплины и строжайшей централизации внутри партии, запрещения в ней фракционности, осуществления мировой социалистической революции. Оба были противниками политического и идейного плюрализма. И Ленин, и Сталин строили свою деятельность на использовании архаичных форм сознания, на двух элементах архетипа: а) мы (пролетарии) — они (буржуазия); б) преимущественное право на власть имеют лица пролетарского происхождения. Наконец, имела место харизматизация обоих вождей.

Однако считать, что Ленин и Сталин — «близнецы-братья», совершенно неверно. Ленин допускал известное инакомыслие в партии, свободу внутрипартийной критики, дискуссии по важнейшим принципиальным проблемам, в которых в рамках марксистских принципов можно было свободно выражать свои мнения, в том числе отличные от позиции политбюро ЦК. При Ленине в партии, включая ее верхи, сохранялась коллективность руководства. Громадный авторитет Ленина основывался в первую очередь на его могучем интеллекте. Использование элемента архетипа — «кто не с нами, тот против нас» — при Ленине даже в период гражданской войны имело место лишь частично, либо вообще исключалось (вспомним лозунг нейтрализации среднего крестьянства в 1919 г.)

Сталин же истреблял в основном не противников социализма, а всех марксистов-ленинцев, всех тех, кто отстаивал ленинские формы и методы строительства социализма. Сталин уничтожил ленинскую гвардию, тот тонкий интеллектуальный слой, который был надеждой и опорой Ленина. В партии был установлен режим гораздо хуже аракчеевского. Не только принципиальное расхождение со Сталиным, не только различие или оттенок различия с ним во мнении по сугубо конкретным текущим вопросам, а даже неточное цитирование сталинских работ рассматривалось как уголовное преступление. Хариз-матизация Сталина приобрела абсурдные, нелепые формы, превратилась в его обожествление.

Ленин был и «лидером интеллектуальным», «мозговым центром» ЦК, и «лидером общения», умело обеспечивавшим коммуникабельность и искусно снимавшим напряженность внутри ЦК. Воздействие же Сталина на ЦК и его Политбюро основывалось не только на силе его интеллекта (которой он, безусловно обладал, хотя и далеко не в такой мере, как Ленин), но в первую очередь на его неограниченной власти, на страхе перед его нетерпимостью и жестокостью.

Сравнивая Ленина со Сталиным, следует учитывать эволюцию ленинских взглядов. Ленин 1921—1923 гг. — это во многом иной политик и теоретик, чем Ленин 1894—1920 гг. Вследствие этого различия между установками позднего Ленина и тем, что исповедовал и осуществлял Сталин в 20—30-е годы, особенно велики. Обратимся в данной связи к политическому завещанию Ленина.

Во-первых, Ленин писал о необходимости проявления величайшей осторожности для сохранения рабочей власти, для удержания ее авторитета и руководства в отношении мелкого и мельчайшего крестьянства.

Во-вторых, Ленин ставил вопрос о коренной перемене «всей точки зрения нашей на социализм», подчеркивал необходимость перенесения центра тяжести с политической борьбы, революции, завоевания власти на мирную организационную культурную работу, на культурничество.

В-третьих, Ленин по сути дела поставил задачу создания в стране кооперативного социализма, строя цивилизованных кооператоров. Ленин выдвинул принципиально новое положение о торговле, товарно-денежных отношениях как неотъемлемой составной части социалистических отношений, требовал поддержки «такого кооперативного оборота, в котором действительно участвуют действительные массы населения», призывал развивать умение быть толковым и грамотным, культурным торгашом. При этом Ленин отмечал, что для участия в кооперации поголовно всего населения потребуется целая историческая эпоха; на хороший конец — одно-два десятилетия.

В-четвертых, Ленин указывал на огромную важность соединения частного интереса, частного торгового интереса с проверкой и контролем его государством, с подчинением его общим интересам.

В-пятых, Ленин писал о необходимости сочетания в экономике трех видов предприятий: частно-капиталистических, государственных и кооперативных.

В-шестых, Ленин видел опасности, проистекавшие из монопольного положения партии в стране для самой партии. Ему казалось, однако, что можно избежать угрозы вырождения партии, превращения ее лидера в диктатора с помощью ряда организационно-политических мер: смещения Сталина с поста генсека; расширения состава ЦК и ЦКК за счет рабочих; соединения ЦКК с Рабкрином и направления их усилий на борьбу за улучшение государственного аппарата, на искоренение бюрократизма; введения строжайшего контроля со стороны ЦКК за деятельностью Политбюро и генсека; усиления прокурорского надзора за соблюдением законности. К сожалению, Ленин не смог понять истину, которая теперь, по прошествии многих лет и испытаний, многих горьких уроков ясна нам всем: никакие внутрипартийные перестройки не способны уберечь партию от вырождения в условиях ее монопольного положения.