В любом случае, прежде чем думать о поездке в Англию, Бор должен был закончить учебный год в университете. Кроме того, он был занят проектированием института.

В июле, как только поездка стала возможной, Бор оторвался от проектов и фундаментов и отправился в послевоенную Англию. Не успели они с Резерфордом пожать друг другу руки, как тут же углубились в обсуждение двух животрепещущих проблем.

Первая из них была связана с последними исследованиями Резерфорда: неужели он и в самом деле совершает невозможное, пробивается в святая святых - в ядро атома? Попутно ученые обсудили и все связанные с этим вопросы. Что же касается второй проблемы, то она заключалась в следующем. Резерфорд получил приглашение, которое на долю физика выпадает раз в жизни: ему предложили стать профессором Кавендишской лаборатории в Кембридже, сменив на этом посту Дж. Дж. Томсона и его прославленных предшественников Клерка Максвелла и лорда Рэлея. В мире не было более почетного поста для физика.

И датский ученый, и будущий глава Кавендиша в одинаковой мере жаждали обсудить проблемы, связанные с атомом и его новыми тайнами. До приезда Бора Резерфорду практически не с кем было уточнить удивительные, но все еще непонятные результаты. Резерфорд изложил методику Бору свою методику бомбардировки водорода альфа-частицами. Альфа-частицы, в четверо превышающие по размеру ядро водорода и передвигающиеся со скоростью 18 000 миль в секунду, не приводили к образованию каких-либо новых ядер. Но когда он начал бомбардировку ядра азота, то в результате столкновения появилось еще и ядро водорода. Ядро атома азота тяжелее альфа-частицы, и поэтому, казалось бы, оно не должно смещаться или разрешаться при столкновении. "Если это так, - говорил Резерфорд Бору, - то мы должны признать, что атом азота распадается под действием огромных сил, возникающих при столкновении ядра азота с быстрой альфа-частицей, и что высвобождается при этом атом водорода составляет часть атома азота"

Бор полностью согласился с Резерфордом, что атом распадается и создаются новые атомы. Совет физических обществ Великобритании согласился напечатать труды Бора по квантовой теории. В эти счастливые, наполненные делами дни, когда все благополучно продвигалось вперед, родился третий сын Бора, Эрик.

Несмотря на рождение ребенка и заботы об институте, Бор с удовольствием принял приглашение Планка прочесть лекцию по теории спектров в Физическом обществе в Берлине. Приглашение Планка, первооткрывателя кванта, человека, заложившего основы современной физики, было большой честью для Бора. Он с гордостью показал письмо Мартрет и Харальду, обсуждал его с друзьями и сотрудниками. Ему впервые предстояла встреча с ученым, перед которым он преклонялся.

Когда Бор приехал в здание Физического общества, его встретили Планк и Альберт Эйнштейн. Планк, Внешне типичный немецкий профессор, энергично пожал ему руку. Он чуть склонил лысую голову, но глаза его за стеклами пенсне тепло улыбались, а усы, свисающие над уголками рта, как бы отрицали официальность черного сюртука, высокого жесткого воротничка и черного галстука.

Бор увидел и, по выражению Хевеши, «великие большие глаза» Эйнштейна, его волосы, что развевались уже знаменитой буйной шевелюрой. Одежда Эйнштейна независимо от торжественности момента никогда не выглядела на нем официально.

Три человека из четырех (отсутствовал только Резерфорд), которым суждено было изменить облик нашего столетия, некоторое время обменивались теплыми словами приветствий. Однако уже через несколько минут разговор полностью потерял светский характер. Все свободное от собраний и лекций время они проводили в дискуссиях по интересующим их проблемам. «С утра до вечера мы говорили о теоретической физике», - писал Бор.

Бор жил в постоянной спешке, он везде был быстрее всех. Полтора года огромного энтузиазма с которым работал сам Бор и каким он заражал других дали свои результаты. Несмотря на рост цен, несмотря на I-ую Мировую войну и огромной число других препятствий институт был сдан в назначенный срок. 15 сентября 1920 года состоялось официальное открытие института, который в последующие 20 лет будет едва ли ни единственным международным центром по изучению квантовой теории.

В институте сразу же образовалось ядро молодых и талантливых ученых, которое потом назвали “копенгагенской группой”. Бор был прекрасным организатором, умел подбирать лучших людей. Группа Бора занималась проблемой Теории атома. Проблема эта в то время сделалась важнейшей в мире и к Бору стекалось очень много талантливой молодежи. Был даже заведен специальный журнал, в котором регистрировали всех, кто приезжал и уезжал и по которому потом было очень интересно судить о миграции ученых к Бору. К нему также поступало много заявок на чтение лекций в различных Вузах мира. Он старался на все предложения ответить согласием, вследствие чего большая загруженность и административные обязанности привели к болезни Бора. Поставленный диагноз гласил: “Острое переутомление”. Прошло почти полгода, пока Бор смог приступить к своим обычным обязанностям.

По мере работы копенгагенской группы становились очевидными многие неясные вопросы атома, и в 1922 году Бору присудили Нобелевскую премию в области физики “За заслуги в исследовании строения атомов и атомного излучения”. Его нобелевская речь была обзором всего существующего, всего, что было достигнуто квантовой теорией строения атома, но при этом он четко давал понять, что теория находится в начальной стадии своего развития и что основные проблемы еще впереди. Блестящим подтверждением правильности новой теории явилось известие о получение нового 72-го элемента Периодической системы элементов Д.И. Менделеева, существование которого предсказывала квантовая теория. Этот элемент назвали Гафний, в честь древнего названия Копенгагена - Хавн (havn - гавань).

СОЗДАНИЕ КВАНТОВОЙ МЕХАНИКИ.

Полнейший развал физики ХХ века казалось был немного приведен в порядок. Однако этот порядок достиг рубежа за которым появлялось все больше различных “но” которые не вписывались в рамки существующей теории атома. В теории использовались одновременно как классические, так и квантовые понятия, что приводило к явной незавершенности учения. Все ждали разрешения проблем. Теория Бора была лишь промежуточным звеном между классикой и чем-то совершенно новым. Положение, в котором находилась теоретическая физика вызывало чувство грусти и безнадежности. Ученые заново начали проверять все, что только можно было подвергнуть сомнению. На кон был даже поставлен закон сохранения энергии. Бор связывал большие надежды в решении этой проблемы со своими молодыми сотрудниками: Паули, Гейзенбергом, Дираком, Шредингером. Как ученый, он на удивление прекрасно чувствовал себя в окружении большого количества ученых, он работал, руководил группой очень остроумных людей, которые в свободной, порой даже в шутливой обстановке пытались разгадать загадки природы атома. Такой стиль работы впоследствии был назван “Копенгагенским стилем”.