Все изменилось, когда постепенно вызревавшая у Петра -I мысль - перенести в Петербург столицу - превратилась в 1714г. в твердое решение. Для столицы стихийно сложившаяся двухчаст­ность была неприемлема. Создание импозантного центра, которому подчинен весь город, стало вопросом престижа российского госу­дарства, а к этому Петр относился с обостренной чувствительно­стью. Начался поиск объединяющей идеи.

Встал, несомненно, и вопрос о том образе, который должно нести новое. Размышления Петра об этом отражали мифологиче­ский канон, которому подчинялось самоосмысление эпохи, - миф о полном и совершенном перерождении страны, о том, что распалась связь времен, старое стало противостоять новому и молодому, про­шлое - будущему. Насильственно бритые бороды утверждали ори­ентацию на молодость. Новым стал с конца XVII столетия сам от­счет времени - 20 декабря 1699г. вышел Указ о введении нового летосчисления и праздновании новолетия 1 января. Новое на Руси исстари связывала с необычным, “иным”, иностранным. Петр по­этому переодел высшие сословия в венгерское, потом немецкое пла­тье. Но что должно было обозначить новизну и энергичную моло­дость северной столицы?

Петр I не должен был опираться на сведения, полученные из третьих рук. Первым среди русских государей он выезжал за пре­делы своей страны, видел многие города Европы. Самыми яркими воспоминаниями остались деловитый Амстердам с его ровными ря­дами кирпичных домов над спокойной водой каналов и символ абсо­лютного единовластия - Версаль, с бесконечными прямыми перспективами его “огорода”, ставшего символом вселенной, подчинен­ной воле абсолютного монарха.

Регулярность, опирающаяся на всепроникающую регламента­цию, стала для Петра принципом, который должен объединить буду­щий “парадиз”, противопоставляя его тому произволу, который ви­делся в прихотливо-живописной застройке старых русских городов. Развернуть без помех этот принцип лучше всего там, где “дорегулярное” строительство еще не велось. И Петр отбирает у своего лю­бимца, А. Д. Меншикова, ранее подаренный ему Васильевский остров, занимающий срединное положение в Невской дельте.

Здесь, как бы на чистом месте, Петр и решил создать сбой регу­лярный город, застроенный в строгом порядке. “Для этого он пове­лел сделать различные чертежи (проекты) нового города, считаясь с местностью острова, пока один из них, соответствовавший его за­мыслу, ему не понравился”. “Опробованный” и утвержденный под­писью Петра чертеж был исполнен Д.Трезини в конце 1715г. План этот, основанный на прямоугольной сетке каналов, как бы наложен­ной на территорию, следовал схеме неосуществленной планировки города на острове Котлин, которую разработал в 1712г. английский командор Э.Лейн. Однако проблема целостности столицы, создания объединяющего ее представительного центра решена не была.

Петра, отправившегося в свое второе долгое зарубежное путе­шествие, эта проблема, видимо, чрезвычайно беспокоила. В 1716г. Петр, находясь на водах в Пирмонте, встретился с французским ар­хитектором Жаном-Батистом-Александром Леблоном (1679-1719), последователем А. Маневра, художником большого дарования, уме­лым практиком и влиятельным теоретиком. Размах строительства Петербурга увлек Леблона, и Петр пригласил его на русскую службу, назначив “генерал-архитектором” и наделив большими пол­номочиями: “все дела, которые вновь начинать будут, чтобы без его подписи на чертежах не строили, также и старое, что можно еще ис­править”.

Проект Леблона не был отвергнут официально, но и не был утвержден к исполнению. Автор его, умерший в 1719 г., как будто не повлиял существенно на дальнейшие работы. Но две идеи, которые впервые обрели зримую форму в леблоновском чертеже, принципи­ально важны для Петербурга: во-первых, синтез градостроительных традиций - русской, принадлежащей XVII в., но восходящей к сред­невековью, и европейской международной, идущей от культуры ита­льянского Возрождения и барокко; во-вторых, образование цен­трального ядра Петербурга на основе трехчастного единства (Адмиралтейская часть - Васильевский остров - Петропавловская крепость и восточная часть Городского острова), связанного водным простором Невы. Возникли эти идеи у Леблона, архитектора неза­урядного, стоявшего в профессиональном отношении на голову выше других иностранцев, работавших тогда в Петербурге, или у са­мого Петра, искавшего лишь человека, способного их воплотить (как это было с первыми планами Васильевского острова или, на-. пример, с генеральным планом Нижнего парка в Петергофе, для ко­торого Петр рисовал эскизы), - нет нужды гадать. Важно, что стра­тегия развития города и конкретная тональность его образа определились. Далее они осуществлялись неуклонно.

Сходство плана Петербурга с системой Москвы - если оно было осознано - делало для Петра еще более откровенным соперничество с не любимой им старой столицей. Новое поощрялось за счет ограничения старого. Быстрое развертывание каменного строительства в Петербурге обеспечивал указ от 1714г., которым запрещено стро­ительство каменных домов везде, кроме новой столицы - “пока здесь удовольствуются строением”. Тем самым создавался “не только образ России будущего, но и образ России прошлого - Рос­сии деревянной”, которой и противопоставлялся каменный регу­лярный Петербург.

В 1720-1730-егг. Московская сторона города, удобно связанная с внешними сухопутными дорогами, жила и разрасталась особенно активно. Прямоугольная планировка с мелкими кварталами осуще­ствлялась здесь по частям, общие очертания которых определяли традиционно радиальные улицы, направленные па Адмиралтейство и вертикальную веху его шпиля. Наиболее четко обозначенным среди этих радиусов стал направленный на юг Вознесенский про­спект.

Однако лишь в послепетровское время, когда разрушительные пожары (1736-1737) почти полностью уничтожили слободы Адми­ралтейского острова, была создана “Комиссия о санкт-петербургс­ком строении” (1137), которая перешла от решения локальных и “сиюминутных” вопросов к осмыслению и формальному заверше­нию общей концепции пространственной структуры города. Глав­ным архитектором комиссии был П.М. Еропкин (1698-1740). Кан­вой послужил первый точный план существующей застройки Петербурга, составленный инженер-майором Ф. Зихгеймом (1737). На Московской стороне города четко выделялись два ее главных луча - сходившиеся к адмиралтейской башне Невский и Вознесенс­кий проспекты. Среди промежуточных, едва намечавшихся лучей Еропкин выделил и ввел в систему средний, делящий пополам угол между проспектами - Гороховую улицу. Тем самым была заложена основа “трезубца” главных направлений, подчинившего себе обшир­ную часть города.

Форма эта, известная к тому времени по знаменитым планам ба­рочного Рима и классицистического Версаля, позволила привести к органичному единству две планировочные традиции, до того лишь выступавшие рядом в развитии города, - средневековую русскую, с ее .стремлением к радиальным структурам, ориентацией по объем­ным “вехам”, живописностью, и ренессансно-барочную, с ее прямо­угольными структурами, ориентацией по жестко обрамленным за­стройкой направлениям, регулярностью и рационализмом. Главенст­вующая .роль Адмиралтейства в части города южнее Невы была закреплена. Завершили систему этого городского массива дуговые улицы, соединившие лучи трезубца. Проект окончательно утвердил за этой частью города значение главной в столице.