Теоретически, мы можем экспортировать довольно много продукции, но, я думаю, на ближайшее время перечисленное мной останется основными видами экспорта. У России есть и другие экспортные возможности, но это мелочи, не сопоставимые по объему. Не исключено, что в ближайшем будущем мы сможем экспортировать зерно. У нас ведь в прошлом году уже был огромный урожай, но мы зерно не экспортировали. Думаю, причина в том, что в стране пока нет инфраструктуры, необходимой для экспорта зерна, нет навыков работы на этом рынке.

Что касается более сложных наукоемких продуктов, то отдельные предприятия могут их делать. Но это значимо только для самих предприятий, а никак не в масштабах экономики.

Ключевая проблема российского экспорта состоит даже не в его очевидном сырьевом перекосе и избыточной привязке к неустойчивым сырьевым рынкам. Проблема в том, что сектора экономики, которые формируют ее современный облик, могут развиваться только будучи интегрированными в мировые рынки.

За последние 10–15 лет в развитых странах сложился новый, достаточно специфичный режим экономического развития. Сформировался мировой рынок научно-технологической продукции, и на нем сложилась довольно четкая специализация разных стран. Благодаря такой специализации ведущие экономики мира получают технологическую ренту. Специализация обеспечивается за счет приоритетного развития соответствующих критических технологий. Воспроизводство этих технологий, обеспечение передовых рубежей на избранных направлениях достигаются за счет национальных инновационных систем, в которых интегрированы фундаментальная наука, венчурный капитал, сфера НИОКР, фирмы-производители и потребители товаров.

Для России важен не сам по себе уход от сырьевой ориентации экспорта. В принципе, мы можем продавать достаточно широкий круг товаров, не только сырьевых, опираясь на заниженную зарплату, низкие цены на электроэнергию и заниженный обменный курс рубля. Дело совсем не в этом, а в том, чтобы занять определенную значимую нишу на рынке высокотехнологичной продукции, специализируясь в какой-то определенной сфере. Сейчас отечественная продукция практически не представлена на рынке высокотехнологичных товаров, ее доля составляет примерно 1–2%. Такая специализация может быть только итогом, результатом работы всей российской экономики, прежде всего — ее инновационных структур.

Дальнейший экономический рост при существующей структуре экономики, при сохранении нынешних уровней ресурсо- и энергоемкости, производительности труда столкнется с объективными ресурсными ограничениями. Принимая во внимание нестабильность мировых цен на энергоресурсы и сокращение освоенной сырьевой базы, в том числе и в металлургической промышленности, все больше сомнений в том, что сырьевой экспорт в состоянии обеспечить устойчивые и высокие темпы роста всей экономики, обеспечить решение социальных проблем.

Но Россия может экспортировать не только сырье. Мы должны бы экспортировать, скажем, программное обеспечение. Не экспортируем потому, что сегодня подобный экспорт невозможен без поддержки государства.

Не могу выделить отдельные отрасли промышленности, которые обладают экспортными возможностями или ориентируются на внутренний рынок. Сейчас нельзя мыслить в размере отраслей, только в размере отдельных предприятий и технологий. Экспортными возможностями сегодня обладают предприятия оборонной промышленности. Есть зачатки системного программирования, которые довольно быстро развиваются.

Исходя из сегодняшних тенденций в развитии экономики России, я думаю, что Россия будет страной-производителем товаров, а не услуг. Мы можем традиционно экспортировать металлы, энергию, продукцию тяжелого машиностроения и, я уверен, автомобилестроения, авиастроения. Эти ресурсы у нас неисчерпаны, и по мере развития этих секторов появится сильный экспортный потенциал. Особенно — в части компонентов. Например, не целых самолетов, а их частей. Это могут быть продукты питания, ведь у нас существует огромный потенциал в области сельского хозяйства. Но пока российской бизнес-элите не хватает готовности взять на себя обязательства перед обществом, которые позволили бы консолидировать бизнес и сплотить общество для решения стоящих перед нами задач.

В России много противоречий между различными слоями общества, и на их борьбу уходит много времени. Много недостатков в нашей жизни из-за того, что у нас не хватает ответственности за страну. И это, на мой взгляд, главная проблема. Вследствие этого, в России нет общественного договора, какого-то «ядра», которое взяло бы на себя ответственность перед страной и при этом четко бы понимало прогрессивный путь развития России и двигало бы общество в этом направлении. Общественные институты сейчас работают недостаточно эффективно, прежде всего — государство. Много говорится о российской бюрократии, о несовершенстве законов, работы судов и т. д. Все это является препятствием на пути роста российской экономики. Существует определенная дискриминация России на мировом рынке, в мировом сообществе. Евросоюз, США не всегда признают совершенно очевидные факты, например, как это было с рыночным статусом российской экономики. Это тоже затрудняет рост российской экономики.

2.3. Политика государства в области повышения конкурентоспособности

Хотел обратить внимание на некоторые новые функции, которые должно решать государство в нынешнем тысячелетии: управление процессами инновационной активности и научно-технического прогресса. Именно эта составляющая государственной политики является сегодня определяющей для конкурентоспособности тех или иных стран. В основе современного экономического лежит научно-технический прогресс, т.е. до 90% прироста валового продукта в развитых странах достигается за счет внедрения новой техники. Экономика все более становится экономикой знаний, в которой и конкурентноспособность, и успех определяет способность хозяйствующих субъектов создавать и осваивать новые технологии. И роль государства в этом процессе существенно выше, чем в регулировании обычной экономической деятельности. Это связано с тем, что научно-технический прогресс характеризуется рядом весьма неприятных для бизнеса факторов, таких как неопределенность, высокая степень рисков и хотя нововведения приносят колоссальную сверхприбыль, тем не менее, статистика инновационных процессов показывает, что для того, чтобы получить одно изобретение, приносящее коммерческий успех, необходимо отработать не менее сотни научно-технических идей. Таким образом, все это сопряжено с затратами, риском и любой новатор никогда не знает, чем закончатся его эксперименты и усилия по внедрению новых технологий. Если 100 лет назад доля государства в расходах валового продукта составляла порядка 10%, то сегодня это уже около 50%. И главное здесь, это как раз ответ государства на судьбоносный вызов ХХ, а теперь уже ХХI века. Это вызов научно-технической революции, который предопределил кардинальное усиление роли государства в таких вопросах, как стимулирование научных исследований, организация научно-технического прогресса, обеспечение всеобщего среднего, а сегодня уже всеобщего высшего образования. В результате этих усилий мы видим, что современная экономика все больше трансформируется от хрестоматийной экономики, к экономике, где главным фактором становятся знания. Это фундаментальное отличие интеллектуальной экономики от экономики традиционной. Если в традиционной экономике факторы производства изнашиваются, физически исчезают в процессе поглощения средств производства, то знания в процессе поглощения не исчезают, они являются основой для получения новых знаний и отсюда принципиально новые эффекты, когда инвестиции в новые технологии, в новые знания дают лавинообразный нарастающий результат. Если мы обратимся к механизму современной рыночной конкуренции, то мы увидим, что в результате переходной экономики к инновационному типу развития, не только подавляющая часть валового продукта образуется за счет внедрения новых технологий, но и львиная доля прибыли формируется за счет внедрения новой техники. Доля интеллектуальной ренты, т.е. сверхприбыли, которая образуется благодаря монополии, временной монополии новатора на использовании новой техники может достигать 90% и выше. Как правило, это 30-50% , если мы берем традиционные отрасли. Если мы берем современные информационные технологии, скажем, программное обеспечение, производство заказных интегральных схем, генетически модифицированные товары, то здесь доля интеллектуальной ренты достигает 90%. Таким образом, мы видим, что те, кто умеет создавать новые технологии, применять новые знания, тот выигрывает. Но для того чтобы это научиться делать, необходимы существенные усилия, которые предопределяют особые функции государства, как субъекта развития. В государствах, которые прочно стоят на пути инновационного развития, институты государственного управления, работающие в этой сфере, успешно решают такие очень важные для частного бизнеса задачи, как снижение рисков внедрения новой техники, как обеспечение доступа к информации, как помощь субъектам рынка в определении правильных приоритетов научно-исследовательских разработок. Т.е. государство, как субъект развития тратит огромные средства для того, чтобы снизить риски и неопределенности, связанные с научно-техническим прогрессом. Достигается это разными способами. Применяется и субсидия на проведение научно-исследовательских разработок. Достаточно сказать, что в Соединенных Штатах и Европе доля государства в финансировании научно-исследовательских и конструкторских разработок достигает 50%, причем значительная часть этих денег осваивается частными фирмами. Это делается в силу того, что частному капиталу, ориентированному на максимизацию текущих прибылей далеко не всегда выгодно, с точки зрения текущих интересов, заниматься освоением новых технологий. Существует общая закономерность: если мы сталкиваемся действительно с правовыми нововведениями, которые дают колоссальный эффект и меняют облик экономики в течение десятилетия, то частные фирмы начинают внедрять новшества не тогда, когда это приносит им прибыль, а тогда, когда инвестиции традиционного направления становятся рискованными. Таким образом, стимулом для внедрения нововведения является не погоня за прибылью, а риск невозврата денег от инвестиций в старых устаревших направлениях. Лишь тогда, когда частный капитал сталкивается с тем, что инвестиции в традиционные технологии становятся неэффективными, тогда начинается поиск новых. Если сравнить список, например, тысячи ведущих корпораций сегодня и тысячи корпораций 50 лет назад, мы увидим, что этот список обновился более чем на две трети. О чем это говорит? О том, что частная фирма, даже процветающая, как правило, обладает определенной инерцией мышления, что заставляет руководителей бесконечно тиражировать старые технические решения. В результате такие фирмы просто гибнут в ходе конкурентной борьбы на очередной волне научно-технического прогресса, когда прорываются новые фирмы с новыми идеями, с новыми технологиями. Это всегда сопряжено с большими потерями и для людей, и для капитала. Поэтому государству очень важно подсказывать участникам рынка приоритетные направления, в рамках которых можно ожидать увеличения эффекта. Государство должно предоставлять гарантии под инвестиции в рискованные и особенно капиталоемкие нововведения. Сегодня важная функция государства - это снижение системного риска, связанного с нововведениями. Если государству это удается сделать, тогда участники экономических отношений получают серьезные конкурентные преимущества. Им легче ориентироваться в бесконечном разнообразии новых технических идей, они могут рассчитывать на поддержку в самой рискованной сфере отработки перспективных, но еще практически не освоенных нововведений и участники рынка могут привлекать инвестиции для того, чтобы организовывать уже промышленное производство на новых технологических направлениях. Это одна задача, которую государство должно сегодня решать как субъект развития. Важная задача заключается в том, что новатору, который рискует подчас всем своим бизнесом, осваивая нововведения, необходимо гарантировать получение сверхприбыли. Не секрет, что с помощью промышленного шпионажа, с помощью имитации нововведений, прибыль получают не те, кто начинал внедрение инновационного проекта. Очень часто выгодно быть не первым, а вторым. Первый тянет на себе все затраты, а второй получает сверхприбыль. Для того чтобы этого не происходило, государство должно разработать и поддерживать механизмы коммерческой тайны и механизмы защиты интеллектуальной собственности. Здесь очень важно удерживать баланс. С одной стороны, мы все заинтересованы в том, чтобы у каждого желающего был доступ к перспективным технологиям и чем больше новых знаний применяется на практике, тем больше благосостояние общества и выше конкурентноспособность экономики. С другой стороны, мы должны понимать, что тем, кто идет впереди, необходимо иметь механизм удержания временной монополии на использование нововведения, для того, чтобы окупить затраты на научно-исследовательские разработки. Причем, доля затрат на научно-исследовательские разработки в совокупных инвестициях в передовых отраслях достигает более половины, а, скажем, в авиационной промышленности, молекулярной биологии оно достигает 80%, т.е. практически львиная доля инвестиций в передовых направлениях экономического роста – это инвестиции в научно-исследовательские разработки. Таким образом, для того, чтобы экономика была конкурентоспособной в ХХI в., динамично и устойчиво развивалась, государство должно освоить функцию развития. Это очень не простая задача, она включает в себя решение следующих проблем. Во-первых, необходимо обеспечить всеобщую доступность знаний. В современном обществе каждые 10-15 лет объем знаний, которым располагает человечество, удваивается, и в этой ситуации, конечно, обеспечить всеобщую доступность знаний не так-то просто. Для этого необходимо, как минимум, обеспечить всеобщее высшее бесплатное, заметьте, образование, с тем, чтобы люди могли научиться ориентироваться в этом море знаний и получили необходимый багаж для самостоятельной деятельности и реализации своих творческих способностей