Для удобства изложения автору реферата пришлось последовать примеру С.Э. Крапивенского и четко и резко разграничить две функции социальной философии — мировоззренческую и ме­тодологическую. В действительности же они взаимопереходят, взаимопроникают. С одной стороны метод включен в мировоз­зрение, ибо наше знание об окружающем социальном мире в самых существенных моментах будет неполным, если отвлечься от универсальной взаимосвязи и развития в нем. С другой стороны, мировоззренческие принципы (и прежде всего принципы объективности законов общественного развития, принцип первичности общественного бытия) входят в состав философского метода.

Кроме рассмотренных выше основных функций, которые выполняет только фило­софия, необходимо учитывать ее огром­ное значение и в реализации чрезвычайно важных общенаучных функций — гуманистической и общекультурной. Разумеется, и эти функции философия выполняет специфическим, только ей присущим способом — способом философской рефлексии. Под­черкнем также, что неспецифичность гуманистической и обще­культурной функций отнюдь не означают их меньшей внутри-философской, междисциплинарной и общественной значимо­сти по сравнению со специфическими.

Гуманистическая функция философии направлена на воспи­тание личности в духе гуманизма, гуманизма реального, научно обосновывающего пу­ти освобождения человека, его дальнейшего совершенствова­ния.

Собственно философия и началась с обдумывания смысла человеческой жизни и заявила об этом знаменитым ан­тичным афоризмом о Человеке как мере всех вещей. Сократ и Платон, философы эпохи Возрождения, Ф.Бэкон и Гоббс, Спи­ноза, французские материалисты XVIII в., представители классической немецкой философии, Маркс и Энгельс, русские фи­лософы «серебряного века», экзистенциалисты — все они в фо­кус своего мировоззрения ставят человека как чувствующего, мыслящего и творящего субъекта. Каждый из классиков фило­софии, развивая учение о человеке, по-новому высвечивал и проявлял какую-то важную для нас грань: то ли отношение че­ловека к природе, то ли биологическую первоприроду человека, то ли зависимость человека от социальной среды и т.д.

В сумме своей это классическое наследие предстает перед нами как попытка всесторонне решить проблему «Человек и окружающий мир», ответить на три исчерпывающих эту про­блему вопроса, которые Кант в «Критике чистого разума» сфор­мулировал так: 1. Что я могу знать? 2 Что я должен делать? 3. На что я могу надеяться?

И Кант был абсолютно прав, утверждая, что в этих трех во­просах объединяются «все интересы моего разума (и спекуля­тивные и практические).

Общекультурную функцию философия тоже выполняла с момента своего зарождения, и если сужался предмет фи­лософии, то с общекультурной функци­ей философии происходило скорей всего обратное: ее роль в жизни общества непрерывно возрастала. Уже Цицерон с пол­ным правом заявлял, что «культура духа есть философия».

Тем более это справедливо для нашего времени. Без преуве­личения можно сказать, что философия является сегодня важ­нейшим элементом духовной культуры человечества. «Мне пред­ставляется, — писал видный физик ФРГ, лауреат Нобелевской премии, Макс Лауэ, — что все науки должны группироваться вокруг философии как их общего центра и что служение ей является их собственной целью. Так и только так можно сохра­нить единство научной культуры против неудержимо прогрес­сирующей специализации наук. Без этого единства вся культура была бы обречена на гибель».

«Итак, если ставим перед собой вопрос «Что мне дает философия? Что мне дает ее изучение?», нельзя сбрасывать сосчетов ее общекультурную функцию. Никогда не считался куль­турным человек, философски необразованный и неподготов­ленный. Тем более это относится ко времени, в котором мы живем. С другой стороны, в порядке, так сказать, обратной связи, заметим, что по отношению человека к философии можно су­дить и об его общей и его профессиональной культуре. И если он, подобно фонвизинскому Митрофанушке, вопроша­ет «А на что мне философия?», тогда его «культурный» уровень вполне очевиден».[3]

Рассмотрев функции социальной философии, попытаемся вернуться к аристотелевской характеристике философии как са­мой бесполезной и одновременно самой прекрасной науки.

Да, она бесполезна в плане узко утилитарном, прагматиче­ском, ибо философия не может научить выпечке пирогов, плав­ке металла, сапожному ремеслу и т.д. Более того — она не мо­жет подменить собой ни одну из конкретных наук, решая за них их специфические проблемы. Из истории философии из­вестно, насколько бесплодными оказались многовековые по­пытки рассматривать философию в качестве «науки наук», вти­скивающей все остальные науки в прокрустово ложе общих схем и заменяющей собой эти науки. И только обретя свои спе­цифические функции, философия перестает быть бесполезной: она дает конкретным наукам то, что они сами синтезировать не могут — мировоззрение и методологию, общегуманистический смысл и культурологическую значимость.

«Что же касается «прекрасности» философии, то она слита воедино с ее полезностью в указанном высоком смысле. Дейст­вительно, что может быть прекраснее, чем приобщение к цен­ностям духовным, к пониманию смысла жизни, своего места в мире, своих взаимоотношений с другими людьми?! И реализу­ется это прекрасное прежде всего в гуманистической и обще­культурной функциях философии, всегда являющейся духов­ной квинтэссенцией своей эпохи».[4]

Глава 3. Место социальной философии в системе наук.

Социальная философия в органическом единстве с другими компонентами философского знания выступает в качестве ми­ровоззренческого и методологического основания всех общественных, а еще шире всех гуманитарных наук, включая психоло­гию, лингвистику и т.д.

Доказательство выдвинутого положения начнем с анализа взаимоотношений социальной философии с социологией. Этот сюжет выбран нами для примера в силу двух обстоятельств. Во-первых, именно вокруг соотношения социальной философии (в ее традиционном тогда варианте исторического материализ­ма) и получавшей тогда права гражданства прикладной социо­логии прошли бурные дискуссии в шестидесятые-семидесятые годы. Во-вторых, пример этот предельно нагляден и без особых трудностей может быть экстраполирован на другие отрасли гу­манитарного, а также, и негуманитарного знания.

В дискуссиях о соотношении социальной философии и социологии выявились три точки зрения, что социальная философия равна всей со­циологии. Этот тезис о тождестве исто­рического материализма и социологии был явно направлен против прикладной социологии, ненужной и вредной в глазах приверженцев казарменного социализма и тоталитарных режи­мов: зачем еще какая-то прикладная социология, если истори­ческий материализм (т.е. социальная философия марксизма) сам по себе способен исследовать и объяснить все общественные проблемы? Есть и другая позиция, «социальная философия вне социологии». Сторонники этой точки зрения разделяли искусственным рвом социальную фи­лософию как философскую науку, как методологию от социо­логии как комплекса конкретных знаний об обществе. Если бы такой отрыв состоялся, социология оказалась бы во власти са­мого откровенного ползучего эмпиризма с его отказом от права на сколько-нибудь значительные обобщения общетеоретического порядка. Сторонники третьего направления «социальная философия есть верхний, методологический этаж социологии», были свободны от крайностей, присущих двум изложенным выше точкам зрения. Социаль­ная философия — не вне социологии и не вся социология, а один из ее собственных слоев.