Затратив столько усилий для основания метода новой полити­ческой экономии, Книс, казалось бы, должен был особенно позабо­титься о том, чтобы показать плодотворность его в применении к изучению экономических явлений. Но — удивительная вещь — он ничуть не подумал об этом. Его позднейшие работы о деньгах и кредите, доставившие ему заслуженную известность, не носят на себе следов исторических исследований.

Таким образом, три основателя школы много критиковали классические методы, но не могли согласиться насчет цели и при­роды науки и оставили другим задачу приложения своих целей.

2. Критические идеи исторической школы

Нельзя было бы ожидать полного совпадения взгля­дов среди столь разнообразных умов, и мы уже отметили некото­рые различия, отделяющие, в частности, "старую" историческую школу от "молодой". Мы не можем здесь излагать и дискутировать отдельные нюансы в их взглядах. Достаточно ограничиться зна­комством с их основными идеями, с такими, относительно кото­рых у всех них существует почти полное согласие. Все-таки мимо­ходом мы будем отмечать отдельные идеи того или другого из них, когда они покажутся нам важными.

Немецкая историческая школа начала с критики классической экономии. Поэтому мы начнем с изложения ее критических идей.[3]

Хотя критические идеи исторической школы были уже сфор­мулированы Книсом, Гильдебраидом и Рошером, однако они вы­звали основательную дискуссию довольно поздно, когда "моло­дая историческая школа" была уже в полном расцвете. Карл Мепгер, венский профессор, своей — благодаря стилю и проникновен­ной мысли — поистине классической книгой, выпущенной в свет в 1883 г. под названием "Untersuchurgen uber die Methode der Socialwissenschaften ("Исследования о методе социальных паук, и в частности политической экономии"), открыл эру полемики, кото­рая потом принимала иногда весьма пламенный характер. Это за­мечательное произведение, в котором автор защищал права чис­той политической экономии против нападок немецкой историче­ской школы, было принято некоторыми представителями этой школы немного холодно и в течение последующих лет вызвало не­что вроде общего пересмотра сознания. Нам поэтому нужно будет познакомиться здесь с основными элементами дискуссии и против аргументов экономистов-историков выставить возражения их про­тивников.

Экономисты-историки делали классической экономии три глав­ных упрека, ставя ей в вину:

1) ее "универсализм";

2) ее рудимен­тарную, основанную на эгоизме психологию;

3) злоупотребление дедуктивным методом.

Рассмотрим последовательно все эти упреки.

1) Экономисты-историки менее всего прощают Смиту и его по­следователям их, как говорит Гильдсбранд, "универсализм", или их, как говорит Книс, "абсолютизм или перпетуализм". Англо-французская школа, говорят они, думала, что сформулированные ею экономические законы реализуются во всяком месте и во всякое время. Она также воображала, что основанная ею на этих законах экономическая политика имеет универсальное и повсеместное применение. На место этого абсолютизма, говорят экономисты-ис­торики, нужно отныне поставить релятивизм (относительность) как в практике, так и в теории.

И в практике прежде всего. Однообразное экономическое зако­нодательство невозможно было бы применять одинаково во все эпохи и во всех странах. Оно должно приспособляться к изменчи­вым условиям места и времени. Искусство государственного чело­века состоит в умении применять принципы к новым потребно­стям, находить оригинальные решения для новых проблем. Вме­сте с Менгером мы признаем, что этот общий принцип, провозгла­шаемый в течение веков, столь очевиден, что он, без всякого со­мнения, встретил бы сочувствие со стороны Смита, Сэя или даже самого Рикардо, хотя они иногда забывали его, вынося слишком строгий приговор об институтах прошлого времени или превозно­ся laiser yaire в качестве универсального средства.

Но—и этой второй идее историческая школа придает наиболь­шее значение — экономическая теория и сформулированные ею экономические законы имеют совершенно относительную цен­ность. Вот истина, которая до сих пор не признавалась. Законы фи­зики или химии, с которыми классики охотно сравнивают эконо­мические законы, с необходимостью реализуются всегда и повсю­ду. Не то происходит с экономическими законами. Книс особенно настаивал на этом пункте. «Подобно условиям экономической жизни, — говорит он, — и экономическая теория, каковы бы ни бы­ли ее формы и содержание, ее аргументы и выводы, есть продукт исторического развития . она заимствует основу своей аргумента­ции у исторической жизни и должна придать своим выводам ха­рактер исторического решения; точно так же "общие законы" эко­номии — не что иное, как историческое объяснение и последова­тельное обнаружение истины; на каждом этапе они представляют­ся обобщением истин, ставших известными до известного пункта развития; их нельзя признать окончательными ни в смысле их ко­личества, ни в смысле формулировки».[4]

В этом месте, довольно, впрочем, темном и расплывчатом, как вообще весь язык Книса, выражается та верная идея, которую дру­гие экономисты сформулировали более определенным образом, а именно, что экономические законы являются и временными, и ус­ловными. Временными в том смысле, что ход истории, выдвигая новые факты, которые не обнимаются существующими теориями, постоянно заставляет экономиста изменять формулы, которыми он довольствовался до тех пор. Условными в том смысле, что эко­номические законы оправдываются в действительности лишь при том условии, если не наступают некоторые другие обстоятельства, которые нарушают их действие; так что история, модифицируя эти обстоятельства, может на время устранить или прикрыть след­ствия, которые обыкновенно вытекали из известных причин. Было бы, может быть, небесполезно напомнить об этом, по крайней мере темэкономистам, которые представляли свою теорию чем-то вро­де окончательного откровения или предполагали основать на ней абсолютно непогрешимые предсказания.

Но Книс сильно преувеличивает, думая, что таким образом оп­ределенный релятивизм экономических законов ставит резкое раз­личие между ними и другими научными законами. Физические и химические теории, как это правильно подметил Маршалл, тоже модифицируются в зависимости от того, как новые факты делают негодными старые формулы. Они тоже временны. Они в то же время и условны в том смысле, что они оправдываются лишь при отсутствии противодействующих причин, способных модифици­ровать условия опыта. По мнению современных ученых, естест­венные законы не присущи вещам. Они "интеллектуальный про­дукт человека". Они прогрессируют вместе с его интеллектом. Они суть простые краткие формулы, которыми выражаются констати­руемые между феноменами взаимоотношения; и между различ­ными, созданными таким образом человеческим умом "законами" различия выражаются только в большей или меньшей степени констатированной между явлениями зависимости.[5]