Национальная ненависть проявилась в крайнем антисеми­тизме. Небольшое число евреев в Московском государстве 16-го века не могло представлять какой-либо угрозы для царской власти. Но чем-то евреи сумели разгневать царя Ивана. Когда в войне с Польшей был взят Полоцк, Иван распорядился всех воевавших с ним поляков отпустить с миром в Польшу, а живших в этом городе евреев с их женами и детьми изловить и перетопить в Двине.

Ненависть к целым городам бывает обусловлена у паранойиков каким-либо связанным с этим городом неприятным событием в их прошлой жизни, особенно если это событие боль­ного ударило по их самолюбию. Иван Грозный возненавидел Новгород и Псков. В начале его царствования, вскоре после торжественного обряда венчания на царство, жители этих го­родов осмелились омрачить торжество, прислав свои делегации к царю с челобитьем на несправедливость его вельмож и неко­торых из установленных порядков. Смиренные челобитчики бы­ли обвинены в бунте, а ненависть ко Пскову и Новгороду всю жизнь тлела в сердце Ивана. В последние годы своего царст­вования он предпринял неслыханное дело. Иван придрался к дикому и вздорному доносу о якобы возникшем заговоре знатных новгородцев, в том числе служителей православной церкви, собравшихся передать Новгород католической Польше. И вот русский царь со своим войском отправился в воинский поход против своих же городов, притом городов отнюдь не бун­тующих, а являвших собою к тому времени пример верноподданичества.

Вся земля от Москвы до Новгорода была предана огню и мечу. Был сожжен Клин, разграблены Тверь, Торжок, Валдай, Вышний Волочек и другие города и поселения. Было дано рас­поряжение всех встречных на дорогах убивать, дабы они не могли предупредить следующие стоящие на пути города. Нов­город был заранее окружен войсками, чтобы из него никто не смог выйти. Затем город был разграблен, а жители перебиты. По свидетельству разных летописей в Новгороде было убито от 15 до 60 тыс. жителей. Волхов был запружен плывущими мертвыми телами. Только случайность спасла жителей Пскова от такой же судьбы.

Объектом идей преследования со временем становятся са­мые близкие люди — родные, закадычные друзья. Царь Иван, подозревая в измене, умертвил своих родственников — дво­юродного брата князя Владимира Андреевича, его жену, его старуху мать (монахиню) и жену его брата (то же монахиню). Кстати, в расправе с князем Владимиром Иван избрал способ, к которому, по-видимому, охотно прибегают стоящие у власти паранойяльные личности, когда хотят избавиться от лица, пользующегося авторитетом или популярностью или занимаю­щего высокое положение. Этот способ — насильственное само­убийство. Иван заставил князя Владимира выпить яд.

Под конец заговоры и измены стали чудиться царю Ивану даже в среде излюбленной им опричины. Ее вожди и царские любимцы — князь Вяземский, отец и сын Басмановы были под­вергнуты жестоким пыткам и казнены. Сам главарь ивановского застенка Малюта Скуратов избег подозрений и казни, по-видимому, лишь потому, что погиб в одном из боев.

Рука об руку с идеями преследования у больного пара­нойей идут идеи отношения, а зачастую и воздействия, и от­равления. Вероятно, эти идеи также были присущи Ивану. По словам летописцев, в печальных взорах своих вельмож он усматривал предательство, а в их молчании ему слышались укоризны и угрозы. «Отгадывать» по взглядам чужие мысли — одна из характерных черт бреда отношения.

Страх быть отравленным все время тяготел над Иваном. Пищу и вино он брал только из рук Вяземского или Федора Басманова. Причину смерти своих жен первой Анастасии, второй Марии и третьей Марфы он видел в «порче» со стороны придворных и родственников прежних жен. Тем не менее, яд и отрава сделались одним из средств для расправы с мнимыми врагами. В обязанности лейб-медика Ивана голландского ле­каря Бомевилля входило приготовление ядов, а царский лю­бимец кравчий Федор Басманов на пирах подносил от царя чаши с отравленным вином тем боярам, на которых падало царское подозрение в измене.

Не менее угнетал царя Ивана страх стать предметом воз­действия колдовством и злыми чарами. Именно эти обвинения были предъявлены его бывшим любимцам Вяземскому и Бас­манову. Заподозрить их в измене, по-видимому, казалось неве­роятным даже для Ивана. Он же настойчиво повторял, что его первую любимую жену «извели».

Была обвинена в намерении «чародейством извести царя» и некая Мария, подозреваемая в близости с Адашевым — при­верженцем царя в его молодые годы, на которого с годами пал царский гнев. За чародейство ее, заодно уже вместе с ее пятью сыновьями, казнили.

Если страх быть преследуемым и убитым толкал на жесто­кости и убийства, а страх быть отравленным на отравление других, то и страх быть околдованным обусловливал повышен­ный интерес к сверхъестественным предметам. Царь Иван жад­но прислушивался к астрологическим гороскопам голландца Бомевилля (а гороскопы хитрого лекаря, конечно, сулили за­говоры, бунты и измены). В последние годы своей жизни Иван окружил себя разного рода «колдунами» и «волхвами».

П. И. Ковалевский, анализируя психопатологическое со­стояние Ивана Грозного, целиком сводит его к бреду пресле­дования.

Однако, в поступках и помыслах царя Ивана можно обнаружить также чрезвычайно характерные для паранойика идеи величия. На первый взгляд это может показаться парадоксальным. Какие же идеи величия могут быть у лица и без того занимающего в своем государстве самое высокое по­ложение?

Среди паранойяльных идей величия обычно фигурируют две основные темы — родственная близость к лицам, стоящим во главе государства и обладающим всей полнотой власти и поль­зующимися высшими степенями почета, или великие изобрете­ния, открытия, жажда признания выдающихся научных заслуг. В каком виде эти темы могут проявиться у паранойика, и без того стоящего у власти?

Иван Грозный первым среди московских государей торже­ственно церковным образом венчался на царство. Правда, ти­тул царя впервые был принят его дедом Иваном III. Тот пе­ред иноземными послами и в дипломатических бумагах, адре­сованных в другие государства, именовал себя царем и само­держцем, желая показать, что он создал единое, сильное, неза­висимое от татарского ига русское государство. Пышный обряд венчания ему был ни к чему.

Иное дело для Ивана Грозного. Царский титул был для него, прежде всего символом божественного происхождения его са­модержавной власти. Он желал быть не просто великим кня­зем, первым среди московских князей, признанным вождем пра­вящего класса. Он мечтал возвыситься над подчиненными ему князьями и боярами на недосягаемую для них высоту. Его не удовлетворяло безоговорочное признание ими его власти над собой по праву отчины, то есть наследства. Таким правом пользовались все бояре в отношении своих поместий. При вся­ком удобном случае царь Иван старался показать всем и вся божественное происхождение его царской власти. Польскому королю Стефану Баторию, избранному на трон польской шлях­той, он писал, укоряя выборным происхождением его власти: «Мы, смиренный Иоанн, царь и великий князь всея Руси по божьему изволению, а не по мятежному человеческому хотению .» Первым среди москов­ских государей Иван Грозный стал считать себя царем в на­стоящем библейском смысле этого слова — помазанником божьим.