Личности Ивана Грозного было посвящено специальное мо­нографическое исследование одного из известных русских психиатров — П. И. Ковалевского. Вышедшая еще в XIX веке его книга «Иван Грозный и его душевное состояние» полна инте­ресных наблюдений и умозаключений. Но осуществленный в этой книге психопатологический анализ выполнен на уровне психиатрической науки конца прошлого века. П. И. Ковалев­ский все анализирует с позиций учения о дегенерации (на­следственного вырождения), оставленного в наше время. Он рассматривает царя Ивана как наследственного дегенерата, за­болевшего сперва неврастенией, которая затем превратилась в паранойю.

Еще ранее попытку осветить «душевную болезнь царя Ива­на Васильевича IV Грозного» предпринял Я. Чистович. В при­ложениях к его книге «История первых медицинских школ в России» (СПб., 1883) есть небольшая статья на эту тему, в которой, однако содержатся почти все основные положения, развитые затем П. И. Ковалевским.

Как указывалось, паранойяльность обычно проявляется в возрасте 30—40 лет. Труды русских историков свидетельст­вуют, что ужасы в царствование Ивана Грозного начались после того, как ему исполнилось 30 лет. Предшествующий пе­риод, связанный с деятельностью умных сподвижников Ива­на— Сильвестра и Адашева — ознаменовавшийся успешными завоеваниями, упрочением единого независимого русского го­сударства, называют даже «золотым веком» в царствование Ивана.

Развертыванию паранойяльной картины часто предшествует какой-либо толчок (психическая травма, телесное заболевание). Подобное случилось и в жизни царя Ивана: в начале четвер­того десятка жизни он перенес какое-то смертельно опасное заболевание, а вскоре после этого потерял первую горячо лю­бимую жену Анастасию, по которой тосковал до конца дней.

В 1564 г. царь Иван Грозный со своей семьей, узким кру­гом, доверенных лиц, захватив с собой казну и дворцовое иму­щество, неожиданно покинул Москву и отправился жить в Александровскую слободу. Причиной бегства явились непре­станные мысли о преследовании со стороны бояр, о мнимых заговорах, хотя, как свидетельствуют историки, к тому времени не только что заговоров, но и какого-либо неповиновения со стороны бояр уже не было. По-видимому, мысль о спасении бегством и позже неоднократно вспыхивала в сознании Иоан­на. В своем завещании, написанном около 1572 г., он серьезно изображает себя изгнанником, скитальцем. В. О. Ключевский писал о его намерении бежать в Англию и искать пристанища у английской королевы.

С бегством Ивана из Москвы царство осталось без царя. Принимая посольство с мольбами вернуться на царство, Иван сказал о боярах: «Извели нашу кроткую и благочестивую суп­ругу Анастасию Романовну, и, если бы бог нас не охранил, от­крывая их замыслы, то извели бы и нас, с нашими детьми. Того ради, избегая зла, мы поневоле должны были удалиться из Москвы .».

Как свидетельствуют летописи, в период бегства из Москвы во внешности царя Ивана внезапно произошли резкие переме­ны. Прежде статный и красивый он вдруг постарел, осунулся, на голове и бороде его внезапно выпали почти все волосы. Как пишут летописи, царь стал «нелеп», то есть некрасив.

Царь Иван согласился вернуться в Москву при условии предоставления ему по сути дела неограниченной полицейской диктатуры, права расправляться с кем захочет и как захочет и чтобы никто ему в этом не перечил. Даже духовенство лишено было права просить царской милости к осужденным.

Кремль — древняя резиденция московских великих князей — уже не казался Ивану безопасным. Он стал жить то в укреп­ленной Александровской слободе, окруженной заставами и до­зорами, то в специально выстроенном для него дворце на Не­глинной за глубокими рвами и высокими стенами.

Но главное — с целью обеспечения своей безопасности царь создал опричину — особую касту людей, пользующуюся неогра­ниченным правом убивать царских врагов и грабить их имуще­ство, ни от кого, кроме самого Ивана, независимых, ни с кем, кроме него, не связанных, молодых, отчаянных, часто с тем­ным прошлым, готовых на все, отрекшихся от друзей и родных. Опричина — отряд в тысячу человек, впоследствии увеличен­ный до шести тысяч — стал специальным корпусом дозорщиков внутренней крамолы. Его цель была не просто охрана суще­ствующей власти, а постоянное выискивание царских врагов, вынюхивание возможных заговоров и всякого недовольства. Между тем, авторитетные историки свидетельствуют, что в соз­дании подобного рода корпуса в то время не было никакой необходимости. Политическая сила боярства была подорвана предшествующим периодом царствования Ивана. Местничество лишало боярство способности к дружному действию. Знатней­шие бояре своим правлением в период малолетства Ивана при­обрели только ненависть народа. Боярская крамола в этот пе­риод не шла далее помыслов с целью сохранения собственной жизни бежать в Литву. Ни о каких заговорах, ни о каких-либо готовившихся покушениях со стороны бояр не писали совре­менники.

Разгул опричины был страшен — ежедневно в Москве уби­валось по 10—20 человек. Трупы валялись на улицах и никто не смел их убирать. Опричина довела крестьян до такого разора, как будто по селам прошла неприятельская армия. Вся остальная часть государства, именуемая земщиной, хотя фор­мально была независима от опричины, но фактически была полностью бесправной и целиком ей подвластной. У земщины в пользу опричины отнимались не только земля, но и дома и домашнее имущество. Тысячи людей посреди зимы выгоняли из дома и толпами отправляли пешком на житие в далекие пустые земли.

В условиях постоянного поиска мнимых заговоров и кажу­щихся измен чрезвычайного развития получил культ доносов. Царь жаждал доносов. При таком настроении царя появилась масса доносчиков, желавших гибелью других создать себе по­ложение. Тем более, что обвинения, содержавшиеся в доносах, никак фактически не проверялись. Признавалась единственная форма доказательства вины — признание обвиняемых под пыт­кой. Что касается пыток, то совершенство их достигло изувер­ской утонченности. Сам царь Иван изобрел для этой цели спе­циальный «жгучий состав». Естественно, что под страшными пытками люди не только признавались в своей мнимой вине, но и оговаривали других.

Для обнаружения мнимых заговоров использовался и метод провокаций — царь Иван, желая проверить преданность бояр, подсылал им подложные письма от польского короля. Если на следующий день эти письма получатель не приносил Ивану, то это признавалось убедительным признаком измены.

Жажда мести мнимым своим преследователям реализова­лась у Ивана дикими массовыми репрессиями. Число казнен­ных, убитых и замученных во время пыток в царствование Ива­на Грозного исчислялось десятками тысяч. Казнили не только осужденных, но и близких и дальних родственников, их друзей, их слуг, их малолетних детей. Наряду с казнями широко прак­тиковались ссылки в дальние, полудикие места. Впрочем, ссыл­ка, как это и было с митрополитом Филиппом, не освобождала от последующей казни.

Ненависть к своим мнимым преследователям сперва была направлена на определенный узкий круг лиц, но затем она быстро расширяется на целые семьи, сословия, целые города и национальности. Ненавистным сословием для Ивана стало боярство — от бояр он много натерпелся в раннем детстве. Во время бегства из Москвы все боярство в целом он обвинил в тайном заговоре против него.