В 1991 г. и осетины и ингуши изыскивают средства для закуп­ки оружия, не гнушаясь и такими мерами, как обложение денеж­ной данью руководителей предприятий.

К началу 1992 г. “всеобщее вооружение народа” в Ингушетии завершилось. К тому времени законы Российской Федерации пере­стали действовать на ее территории. В противовес друг другу осе­тинская и ингушская стороны создавали отряды самообороны. (Надо сказать, что организация военного дела в Осетии была тра­диционно значительно выше, чем в любой другой республике Со­ветского Союза.) А в мае 1992 г. на Военно-Грузинской дороге произошел известный инцидент грузино-осетинской этнической войны, в результате которого 36 человек были убиты неизвестны­ми лицами. После этого на некоторых предприятиях Владикавка­за начали заниматься изготовлением оружия. Этнический конфликт как бы переваливал через Кавказский хребет вместе с сотнями и тысячами беженцев из Южной Осетии, которые взывали о помо­щи к своим единокровным братьям. В то же время кударцы гото­вы были с оружием в руках отстаивать интересы единого этноса. .Это была еще одна линия напряженности, которая дала о себе знать в последующем.

При расследовании обстоятельств осетино-ингушского кон­фликта возникал и вопрос о том, был ли назначен “час "X"”, т.е. было ли массовое выступление ингушей в ночь с 30 на 31 октября 1992 г. заранее спланированной акцией? На этот вопрос трудно ответить однозначно. Дело в том, что в Ингушетии в тот момент не было общереспубликанского руководства. Но некоторые дейст­вия ингушской стороны как бы подталкивали осетинское населе­ние к мысли, что каким-то образом нападение на осетин в селах совместного проживания готовилось заранее. Так, известны фак­ты вывоза детей из тех населенных пунктов, которые через не­сколько дней стали ареной конфликта. Кроме того, взрослое ингушское население прибывало в Ингушетию со всех концов России. Однако в развитии событий преобладал все же, на наш взгляд, стихийный компонент. В течение октября, а особенно после 20 октября, т.е. после того, как в селе Октябрьском была раздавле­на 12-летняя девочка-ингушка, а 22-го были убиты еще двое ингу­шей, взрыв мог произойти каждую минуту. После этих событий обстановка накалилась до предела. Похороны этих уже не первых жертв конфликта превратились в митинги, на которых формиро­вались “отряды самообороны”, выдвигались требования об отстра­нении местных властей и проведении внеочередных выборов. Того же потребовала и объединенная сессия депутатов трех районов Ингушетии — Назрановского, Малгобекского и Сунженского. Ход событий, однако, повернулся несколько иначе.

Стрельба для всего населения Пригородного района стала почти привычным делом уже в 1991 г. В районе химзавода стрельба в ночь с 30 на 31 октября обернулась трагическими последствия­ми. Неизвестные из ингушских домов в Кимбелеевской открыли огонь по заводу. В ответ осетинские “силы самообороны” обстре­ляли ингушские дома. В 23 часа раздался вой заводской сирены. В это же время началась стрельба в селах Карца, Октябрьском, Куртате и Дачном. Во всех районах Ингушетии в течение не­скольких часов стало известно: в Пригородном районе “бьют на­ших”. Масса ингушей двинулась в сторону границы с Северной Осетией, перекрыв движение.

Главным вопросом для той и другой стороны стална какое-то время вопрос о более мощном вооружении. Причем и в Ингуше­тии, и в Осетии источниками вооружения так называемых отрядов самообороны оказались воинские части. Толпы людей окружали КПП, военные училища, другие места расположения воинских частей и требовали выдачи им оружия. Был случай, когда осетин­ские боевики вынудили одного из командиров воинской части раздать народу оружие под угрозой уничтожения членов семьи, захваченных ими в качестве заложников. А ингушские боевики разоружили несколько БТР.

В течение первых двух-трех дней конфликта ингушская сто­рона имела явный перевес. Вооруженные ингуши нападали на посты милиции, на отдельные воинские части, захватывали заложников, строили укрепления и надеялись на то, что их цели осуществятся. Казалось, что “исконная земля” наконец-то отвое­вана и восторжествовала историческая справедливость.

Но и осетинская сторона не бездействовала. С утра 31 октяб­ря было объявлено об агрессии, о том, что “отечество в опаснос­ти”. Масса осетинского населения, в первую очередь молодежь, требовала оружия. Осетинское руководство получило поддержку со стороны Северо-Кавказского военного округа. 1-го ноября ге­нерал Г. Филатов, выступая по Северо-Осетинскому телевиде­нию, заявил: “Сегодня в 12 часов 45 минут приземлился первый самолет с десантниками, техникой и вооружением, которые бу­дут размещены на территории Осетии. Россия не забыла своих верных сынов, осетин, которые верой и правдой служили ей дол­гие годы. И уже сегодня . десантники начнут во взаимодействии с войсками МВД России, МВД СО ССР боевые действия против агрессоров . и с каждым часом это сопротивление и давление на агрессора будет возрастать . Я думаю, что мы недолго будем здесь вычищать всех, кто . нарушает мирный труд Осетии, и не только осетин, а всех людей, которые живут на территории Осетии. Я хочу предупредить, чтобы они ушли с этой территории и не меша­ли тем народам, которые живут здесь, на этой территории, и кото­рые жили до этого в мире и дружбе долгие годы. И я уверен, что дальше будут жить”. Ключевые слова этого конфликта “агрессия” и “вычищение” (трансформировавшиеся впоследствии в “этничес­кую чистку” и “геноцид”), к сожалению, были произнесены рос­сийским военачальником.

После некоторых колебаний, получив санкции прибывших на место представителей российского правительства Г. Хижа и С. Шойгу, военное командование округа отдало распоряжение о раздаче ору­жия, и ополчение осетин перешло в контрнаступление на села смешанного проживания, захваченные ингушами, — и это контр­наступление тоже развивалось по законам этнической войны. Ингушское население бежало из своих домов, их имущество разграблялось, а дома разрушались до фундамента.

Если в первые дни насильственного конфликта разрушались осетинские дома, то теперь разрушались ингушские дома — почти все без исключения. Цель этой операции очевидна: сделать так, чтобы у ингушей как можно дольше не появилось желание вер­нуться в места совместного проживания. Одновременно по зара­нее подготовленным спискам вооруженные люди обходили квар­тиры и дома во Владикавказе, в которых проживали ингуши, вы­селяли их оттуда и превращали в заложников теперь уже осетин­ской стороны.

Загадка осетино-ингушской войны заключается в том, что внутренние войска, находившиеся в районе конфликта, не спе­шили его остановить. Указ Б. Ельцина о введении режима чрез­вычайного положения в этой зоне был принят только 2 ноября. Лишь после этого во Владикавказ стали прибывать воинские подразделения, в общей сложности более 3 тыс. человек, перед которыми была поставлена задача разъединения враждующих сто­рон. Многие ингуши, не дожидаясь окончания операции, уходи­ли из своих сел, понимая, что месть может быть жестокой. По­степенно они осознавали, что стали жертвами провокации. Де­сятки тысяч людей оказались беженцами, лишившимися крова, жилья, нажитого имущества. Многие потеряли своих близких, а кое-кто и с осетинской, и с ингушской стороны потерял и свое честное имя. Вспышка семидневной осетино-ингушской этни­ческой войны была повсеместно ликвидирована уже к 6 ноября, но последствия ее — моральные, психологические, социальные, экономические — не преодолены до сих пор.