19 авг. 1819 г.: «Ввечеру, в Царском Селе, живущие там генерал-адъютанты, граф Кочубей и другие, дали прекрасный бал, к которому была приглашена павловская и царскосельская публика и я, как амфибий .»[37]/

«Освещение китайской ротонды снаружи и внутри было прелестное, угощение также, и шампанское лилось». В эту же пору «явился обритый Пушкин из деревни и с шестою песнью». — «Пришли мне своего «Депрео», — пишет Тургенев Вяземскому, —я поеду читать его в Царском Селе и себе, и тамошним, ибо я нигде столько и так охотно не читаю и не думаю, как на дороге туда и в садах, там у меня и голова свежее, и сердце спокойнее»[38].

26 авг.: «Из Царского Села свез я ночью в Павловское Пушкина. Мы разбудили Жуковского, Пушкин начал представлять обезьяну и собачью комедию и тешил нас до двух часов утра. Потом принялись мы читать новую литургию Жуковского»[39].

«Дорогой из Царского Села в Павловск писал он (Пушкин) послание о Жуковском к Павловским фрейлинам, но еще не кончил. Что из этой головы лезет. Жаль, если он ее не сносит. Он читал нам пятую песню своей поэмы, в деревне сочиненную. Здесь возобновил он прежний род жизни. Волос уже нет, и он ходит бледный, но не унылый»[40].

В 1826 году особый дом в Царском Селе был отведен Н. М. Карамзину. Ю. П. Литта 9 апреля 1816 года писал князю А. Н. Голицыну: « .для такового помещения г. Карамзина остается там один только кавалерский дом по Садовой улице, противу дома, занимаемого управляющим Царским Селом, имеющий в нижнем этаже 6 и в верхнем две комнаты, при коем в недавнем времени выстроены по распоряжению моему службы и людские. Но как дом сей с прочими таковыми вовсе не омеблирован, то не угодно ли будет вашему сиятельству отнестись о сем обстоятельстве к г. обергофмаршалу графу Николаю Александровичу Толстому, ибо без мебелей там жить неудобно»[41].

Управляющий Царским Селом жил на углу Садовой и Леонтьевской улиц. С. Н. Вильчковский писал: «За Оранжерейной улицей и вплоть до Леонтьевской правую сторону Садовой занимает здание Большой оранжереи . Собственно для лавровых деревьев предназначены застекленные части здания между так называемыми павильонами. Павильоны, а также надворная часть всего здания за самыми оранжереями заняты квартирами служащих по дворцовому управлению. .В так называемом 1-ом павильоне, на углу Леонтьевской улицы, со времени императора Александра I живут начальники Царского Села»[42].

Писатель К. С. Сербинович вспоминал о своей поездке к Карамзину в 1820 году: «Пользуясь первым удобным случаем побывать в Царском Селе, я поехал туда 16-го мая. Николай Михайлович жил в небольшом отведенном для него доме, возле старого сада, на углу улиц Садовой и Леонтьевской, против квартиры управляющего Царским Селом»[43].

25 мая 1816 года, уже из Царского Села, Карамзин писал своему другу поэту Ивану Ивановичу Дмитриеву: «Мы приехали благополучно 25 мая в пятом часу вечера и нашли свой домик приятным .» Неделю спустя в письме к Вяземскому он сообщал: « .мы живем по-здешнему в приятном месте. Домик изрядный, сад прелестный; езжу верхом, ходим пешком и можем наслаждаться уединением»[44].

«Обыкновенными посетителями Карамзина,— пишет Погодин,— были граф Румянцев, сын фельдмаршала, помнивший до самых мелочных подробностей весь двор Екатерины . Дмитрий Николаевич Блудов, живая энциклопедия всевозможных сведений и современных известий; князь П. А. Вяземский, остроумный поэт, родственник и друг Карамзиных; В. А. Жуковский и А. С. Пушкин, уже любимые в России поэты, взросшие пред глазами Карамзина; Д. В. Дашков, пылкой приверженец Карамзина, владевший пером человека государственного; А. И. Тургенев, который успевал быть везде .»[45]

12 мая 1820 года случился пожар в Екатерининском дворце. Сгорела дворцовая церковь и прилегающие к ней помещения. Огонь перекинулся на Лицей и кавалерские домики. 14 мая Карамзин сообщал И. И. Дмитриеву: «Пишу к тебе с пепелища: третьего дня сгорело около половины здешнего великолепного дворца: церковь. Лицей, комнаты императрицы Марии Федоровны и государевы. Часу в третьем, перед обедом, я спокойно писал в своем новом кабинете и вдруг увидел над куполом церкви облако дыма с пламенем: бегу к дворцу . Ветер был сильный . Огонь пылал, и через десять минут головни полетели и на историографический домик: кровля наша загорелась. Я прибежал к своим. Катерина Андреевна не теряет головы в таких случаях; она собрала детей и хладнокровно сказала мне, чтобы я спасал свои бумаги»[46].

В письме к П. А. Вяземскому Карамзин, рассказывая о пожаре во дворце, писал: «Дело окончилось убытком миллионов до двух: мирская шея толста»[47].

В 1822 году семья Карамзина переселилась из кавалерского дома в Китайскую деревню.

«Мы уже 10 дней в Китае: чисто и красиво»[48],— писал Н. М. Карамзин 19 мая 1822 года. И. И. Дмитриев, который, приезжая летом 1822 года в Царское Село, останавливался в Китайской деревне, позже рассказывал: «Живущие в домиках имеют позволение давать . для приятелей и соседей своих обеды, концерты, балы и ужины. В каждом домике постоялец найдет все потребности для нужды и роскоши: домашние приборы, кровать с занавесом и ширмами; уборный столик, комод для белья и платья, стол, обтянутый черною кожею, с чернильницею и прочими принадлежностями, самовар, английского фаянса чайный и кофейный прибор с лаковым подносом и, кроме обыкновенных простеночных зеркал, даже большое, на ножках, цельное зеркало. Всем же этим вещам, для сведения постояльца, повешена в передней комнате у дверей опись, на маленькой карте, за стеклом и в раме. При каждом домике садик: посреди круглого дерна куст сирени, по углам тоже, для отдохновения железные канапе и два стула, покрытые зеленою краскою. Для услуг определен придворный истопник, а для надзора за исправностью истопников один из придворных лакеев»[49].

И дальше, вспоминая первые числа июня 1822 года, Дмитриев сообщает: «Я нашел Карамзина в Сарском Селе. Государь . назначил ему с семейством его два китайские домика, которые и были занимаемы с начала весны до глубокой осени .

В Сарском Селе,— продолжает Дмитриев,— мне был отведен для временного житья один из китайских домиков, в ближайшем соседстве с Карамзиным. Наши домики разделяемы были одним только садиком, чрез который мы друг к другу ходили. Всякое утро он, отправляясь в придворный сад, захаживал ко мне и заставал меня еще в постели . По возвращении с прогулки Карамзин выкуривал трубку табаку и пил кофий с своим семейством. Потом уходил в кабинет и возвращался к нам уже в исходе четвертого часа, прямо к обеду. После стола он садился в кресло дремать или читать заграничные ведомости; потом, сделав еще прогулку, проводил вечер с соседями или короткими приятелями. В числе последних чаще других бывали В. А. Жуковский и старший Тургенев»[50].

В Китайской деревне у Карамзина побывал и А. С. Грибоедов. « .Стыдно было бы уехать из России, не видавши человека, который ей наиболее чести приносит своими трудами. Я посвятил ему целый день в Царском Селе и на днях еще раз поеду на поклон»[51],— писал Грибоедов Вяземскому перед отъездом в Персию.