Екатерина оставляет воспоминания о предметах интерьера дворцов Царского Села. «Зеркальная комната» Большого дворца стала любимым рабочим кабинетом Екатерины II. Ей очень понравилась отделка покоев, крытая красным штофом. Она не могла дождаться времени, когда Камерон закончит ее и переезжает туда жить, когда из одиннадцати комнат были готовы только две. «Я сознаюсь, что живу здесь уже 9 недель и не перестаю любоваться отделкой» — писала Екатерина[8]. Свой маленький голубой кабинет она сравнивала с табакеркой и была также в восторге от него.

Зеркальная площадка устроена Камероном одновременно с переделкой комнат этой части дворца для собственных покоев Императрицы и составляет часть его грандиозного плана постройки сада на сводах с пологим спуском в парк, с Колоннадой, Холодной баней и Агатовыми комнатами. План этот приводился в исполнение с 1779 по 1792 г. В последние годы царствования Екатерины, Камерон начал еще и постройку церкви около Агатовых комнат, но не успел закончить при жизни Императрицы и впоследствии она была разобрана[9].

На зеркальной площадке, у продольной её стены, во времена Екатерины ставился зеленый сафьяновый диван и перед ним стол. Здесь по утрам Императрица любила заниматься делами. Весь висячий садик около площадки, равно как сад в углу, составляемом нижним этажом колоннады и холодной баней, был полон благоухающих цветов. В тихие теплые вечера Императрица любила после прогулки отдыхать на «террасе», как тогда назывался садик между зеркальной площадкой и агатовыми комнатами. Графиня Головина в своих записках упоминает о том необыкновенном впечатлении, которое производил двор Императрицы в этой сказочной обстановке в те времена, когда в Западной Европе наступило грозное время французской революции[10].

В записках Екатерины II встречаются также описания подробностей строительства некоторых зданий Царского Села, в частности Екатерининского дворца в 1748 году: «Здешний дворец тогда, строился, но эта была работа Пенелопы: завтра ломали то, что сделали сегодня. Дом этот был шесть раз разрушен до основания и вновь выстроен прежде, чем доведен был до состояния, в каком находится теперь; целы счета на миллион шестьсот тысяч рублей, которых он стоил, но, кроме того, Императрица тратила на него много денег из своего кармана и счетов на них нет»[11].

Сохранился рассказ о том, что, когда Императрица Елизавета приехала со всем двором своим и иностранными министрами осмотреть оконченный дворец, то всякий, пораженный его великолепием, спешил выразить Государыне свой восторг; один французский посол не говорил ни слова; Императрица, заметив его молчание, пожелала знать причину его равнодушия и получила в ответ, что он не видит здесь самой главной вещи: «футляра на сию драгоценность»[12].

Об убранстве церкви Большого дворца императрица тоже оставляет воспоминания. Сначала Квасов, потом Растрелли составили чертеж церкви, указав размеры всех икон и нарисовав иконостас и резной золоченый балдахин над престолом. Живописцы: Грот, Вебер, Папафил и Фанцель, столяр Сухой, резчик Дункер, позолотчик Лепренц работали над отделкой церкви под непосредственным наблюдением архитектора Чевакинского. Плафон церкви писал Валерьяни, так как Грот умер, не закончив работ. В 1750 году Императрица Елизавета добавила к числу живописцев, трудившихся над украшением церкви, Каравака, Тарси и Вишнякова. В 1753 году, заменившему Квасова, Чевакинскому было приказано назначить писать иконы тем живописцам, «которые умеют лучше— на передней стен иконостаса, а которые похуже — тем вверху по стенам»[13].

Приближенные и слуги императорской семьи пишут мемуары, в которых Царское Село обретает свои черты в первую очередь из-за присутствия в нем царственных особ. Царское Село — это прежде всего резиденция российских монархов. «Однажды в Царское Село явилась польская депутация; насмешливый и неприязненный вид этих господ очень забавлял придворных. Императрица появилась из дверей кабинета; величественный и благосклонный видь её вызвал поклон депутатов. Она сделала два шага, ей представили этих господ, каждый стал на одно колено, чтобы поцеловать её руку. Покорность рисовалась на их лицах в эту минуту; Императрица заговорила с ними, их лица сияли; через четверть часа она удалилась, тихо кивая, что невольно заставляло головы преклоняться. Поляки совершенно растерялись; уходя, они бегали и кричали: «нет, это не женщина: это сирена, это волшебница, ей нельзя противиться»[14].

День Императрицы Екатерины II, по свидетельству ее секретаря Грибовского[15], в Царском Селе, распределялся следующим образом: она вставала около 8-ми часов утра и до 9-ти занималась письмами в кабинете или на террасе. В 9 часов переходила в спальню, где слушала доклады до 12 часов. Государыня до этого времени обыкновенно принимала одетая в белый гродетуровый шлафрок, имея на голове белый батистовый чепец, наклоненный несколько на левую сторону; в руках у неё было увеличительное стекло, а в старости она стала одевать очки, которые не любила. «Мы в долговременной службе Государству притупили зрение и теперь принуждены очки употреблять», сказала она однажды Грибовскому. После 12 часов Государыня одевалась и во 2-м часу имела обеденный стол, который продолжался не более часу. После обеда Императрица удалялась к себе, иногда почивала, но обыкновенно либо гуляла, либо слушала (два раза в неделю) иностранную почту, делая при этом бумажные слепки с камэ. К 6-ти час. собирались в парадных комнатах или в театре особы «для препровождения вечерних часов». В 10-м Государыня удалялась во внутренние покои, а в 11-м была уже в постели. В будни мужчины являлись ко двору во фраках, а в праздники, до вечернего собрания, военные были в мундирах, а гражданские чины в французских кафтанах. В особо торжественные дни, после выхода к обедне, Государыня принимала поздравления с праздником (обыкновенно в картинной комнате) и жаловала к руке. В эти дни бывали и парадные обеды, во время которых «кубок подавал Её Величеству господин гофмаршал», а вечером часто Её Величество «с фрейлинами и кавалерами» изволила следовать в театр и смотреть «представленные вольного театра актерами комедии. «Ничего не могло быть величественнее, внушительнее и снисходительнее Екатерины», говорить в своих записках графиня Головина. «Как только она показывалась, всякий страх исчезал в её присутствии, уступая место почтительности и полной преданности»[16].

В 1796 году было закончено строительство Александровского дворца. Вот как описывает в своих записках графиня Головина один из первых дней жизни в новом дворце Великато Князя Александра Павловича и Его Супруги[17].

«Великий Князь и Великая Княгиня были очень довольны своим дворцом; мои апартаменты были над апартаментами Великой Княгини и, находясь посредине здания, выдавались полукругом. Она могла разговаривать со мною, стоя у последнего окна перед углом. Однажды после обеда мы забавлялись этим, она сидела у своего окна, а я у своего, и мы долго беседовали. В это время Великий Князь и мой муж играли на скрипке в моей гостиной.