«Когда начались военные действия,— писал Пущин,— всякое воскресенье кто-нибудь из родных привозил реляции; Кошанский читал их нам громогласно в зале. Газетная комната никогда не была пуста в часы, свободные от классов: читались наперерыв русские и иностранные журналы при неумолкаемых толках и прениях; всему живо сочувствовалось у нас: опасения сменялись восторгами при малейшем проблеске к лучшему. Профессора приходили к нам и научали нас следить за ходом дел и событий, объясняя иное, нам недоступное»[25].

В январе 1815 года в Лицее состоялся первый торжественный публичный экзамен, который воспитанники держали при переходе с первого на второй курс. В актовом зале собрались почетные гости, профессора, родители лицеистов. На экзамен был приглашен и поэт Г. Р. Державин.

Впоследствии Пушкин вспоминал: «Державина видел я только однажды в жизни, но никогда того не забуду. Это было в 1815 году, на публичном экзамене в Лицее. Как узнали мы, что Державин будет к нам, все мы взволновались . Державин был очень стар. Он был в мундире и в плисовых сапогах. Экзамен наш очень его утомил. Он сидел, подперши голову рукою . Он дремал до тех пор, пока не начался экзамен в русской словесности. Тут он оживился, глаза заблистали, он преобразился весь . Наконец вызвали меня. Я прочел мои «Воспоминания в Царском Селе», стоя в двух шагах от Державина. Я не в силах описать состояние души моей: когда дошел я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом»[26].

В 1814 году в Царском Селе был открыт «Благородный пансион Императорского царскосельского лицея», который современники часто называли «младшим братом Лицея».

Бывший воспитанник пансиона князь Н. Голицын впоследствии писал: «2-й части города Царского Села (что прежде был город София), на углу улиц Волконской, идущей вдоль сада, и Кадетской, ведущей к выезду из Царского Села, через дер. Гумаласары в Павловск, стоят два каменные трехэтажные дома, о 18-ти окнах в фасаде каждый, соединенные каменною же двухэтажною связью или галереею . Здесь почти 15,5 лет помещался Благородный пансион Императорского царскосельского лицея . Для него и построен был второй от угла улиц дом, ему отведен был затем и угловой дом — бывший дворцом цесаревича великого князя Константина Павловича, долго потом еще слывший под названием Константиновского дворца. Оба дома были соединены деревянною одноэтажною галереею, за которою и позади домов находились обширное пустопорожнее место и остатки сада»[27].

Далее Н. Голицын отмечал: «Пансион был в младших классах . рассадником Лицея, а в старших — высшим, наравне со старшим курсом Лицея, учебным заведением, на правах университетов, выпуская воспитанников своих, окончивших полный курс наук, на государственную службу, гражданскую и военную,— офицерами гвардии и армии»[28]. Пансион существовал до 1829 года.

Лицеисты и воспитанники пансиона постоянно встречались во время прогулок, одно время вместе учились верховой езде, ходили, по свидетельству Н. Голицына, «на музыку, игравшую на большом дворе Царскосельского дворца, у гауптвахты .». «В мае,— вспоминал Н. Голицын,— в Царском Селе, ежедневно ввечеру от 7 до 9 часов, у главной дворцовой гауптвахты, играла полковая музыка гренадерского Императора австрийского полка . На эту музыку в светлые майские вечера собирались жители и жительницы Царского Села, а в том числе и воспитанники Лицея и пансиона с гувернерами, и слушали музыку, собираясь вокруг хора музыкантов или прохаживаясь вдоль обширного дворцового двора. В 9 часов музыка оканчивалась зарею с церемонией и вечернею молитвой . По окончании всего публика расходилась во все стороны, и лицеисты возвращались поблизости в Лицей, а пансионеры — через сад в пансион .»[29].

Князь Голицын обрисовал также и Софию, в 1806 году ставшую одним из районов Царского Села: « .за пределом сада, по левую, или западную, сторону Большого пруда, за рвом с палисадником, пролегала почтовая шоссейная дорога, по которой звенели колокольчики экипажей, проезжавших на почтовых лошадях, а по другую сторону этой дороги простирались здания городка Софии, начиная от Гатчинских ворот до новой дороги в Павловск. Начинаясь у первых военными магазинами и почтовой станцией, за которыми следовали: и оригинальная площадь с домиками в восточном вкусе, расположенными в виде театральной сцены, и дом полкового командира лейб-гвардии гусарского полка, с гауптвахтой, и ряд деревянных одноэтажных казарм этого полка, с дворами между и позади их, здания Софии замыкались, наконец, у новой Павловской дороги, против адмиралтейства в саду, двумя большими домами пансиона, с галереей между ними. .А кругом расстилалась широкая . равнина, и совсем на краю Софии, среди поля, возвышался Софийский собор, построенный императрицей Екатериной II в малом виде по образцу цареградской Софии»[30].

Часто посещает Царское Село А. И. Тургенев. 17 авг. 1817 г. Тургенев пишет Вяземскому: «Вместе с двумя Арзамасцами ездил и на поклонение к новорожденному Арзамасцу Николаю в город Сарское Село и там виделся и говорил с Новосильцевым, душой Арзамасцем, об Асмодее». 25 августа: «Мы ездили с Батюшковым и Жуковским вместе в Сарское Село». 23 июля 1818 г.: «Был у Карамзиных в Сарском Селе, где более нежели когда-либо движения, то есть ажитации, начиная от фрейлин и генерал-адъютантов до истопников»[31].

4 сент. 1818 г.: «Ездил к животворящему источнику, т. е. к Карамзиным в Царское Село», где «долго и сильно доносил на Пушкина», который по ночам не спит и «целый день делает визиты б »[32].

25 сент.: «Жуковский, Пушкин, брат и я ездили пить чай в Сарское Село, и историограф прочел нам прекрасную речь»[33].

20 ноября 1818 г.: «Жуковский, Пушкин, Гнедич, Лунин, барон Шиллинг и я отправились в Царское Село, где ожидал уже нас хороший обед и батарея шампанского. Горевали, пили, смеялись, спорили, горячились, готовы были плакать и опять пили. Пушкин написал improptu, которого послать нельзя .»[34]

11 июня 1818 г. о Царском Селе: «Тошно с покойным сердцем смотреть на вечные ажитации тамошних жителей»[35].

Снова «донос» на Пушкина: «Пушкин простудился, дожидаясь у дверей одной б , которая не пускала в дождь к себе для того, чтобы не заразить его своей болезнью. Какая борьба великодушия, любви и разврата!»[36]

5 авг. 1819 г.: «Я прожил два дня в Царском Селе и Павловске с Карамзиными, Жуковским . Я люблю Царское Село в отсутствие хозяев: прелести его те же, ажитации меньше; гуляют, не оглядываясь, и слушают того, кто говорит, без рассеяния. Все в порядке, и все на месте, и никто не приносит себя в жертву genio loci. Так сделано посвящение дернового памятника, украшенного бюстом государя в лицейском (будущем) саду . Вообрази себе двенадцатилетнего юношу, который шесть лет живет в виду дворца и в соседстве с гусарами, и после обвиняй Пушкина за его «Оду на свободу» и за две болезни не русского имени. Возвратимся к царскосельским мудрецам: они блаженствуют, потому что живут с собой и заглядывают во дворец только для того, чтобы получать там дань непритворного уважения с одной стороны и, вероятно, зависти—с другой. Вот тебе письмо от них. Жуковский радуется обхождению государыни с ним, ибо оно сердечное и искреннее. Пудра не запылила души его, и деятельность его, кажется, начинает воскресать. Посылаю болтовню о луне и солнце».