Утром 15 июля герцог Ларошфуко, сделав радостное лицо, сообщил Национальному собранию, что король решил удалить войска из Версаля. Собрание, переживавшее в течение всего предшествующего дня смертельную тревогу, ответило на эти слова громкими аплодисментами. Затем, когда Ларошфуко сказал, что король хочет лично сообщить о своем решении, Мирабо встал и заявил: "Скажите королю, что Генрих IV, память которого все благословляют, тот из его предков, которого король Людовик XVI хотел принять за образец, пропускал съестные припасы в восставший Париж, который Генрих лично осаждал, а свирепые советники короля Людовика XVI отправляют прочь хлеб, который торговцы хотят ввести в голодающий и верный королю Париж!"

15 июля, когда Мирабо произносил эти слова, в Париже, после первоначальной горячки победы и торжества, появилась некоторая растерянность. Дело было уже не в том, пошлет или не пошлет король войска, но в том, что де Бройль запретил пропускать съестные припасы в Париж. Начиная с 13 июля в Париже уже не хватало съестных припасов. Говорили, что де Бройль хочет взять Париж голодом. И когда Мирабо заявлял, что Людовик XVI не пропускает в Париж хлеб, он имел а виду то страшное оружие, которое оставалось еще в руках короля - голод.

Но за день 15 июля случилось нечто новое и очень важное: в версальских войсках, именно в так называемых верных частях, начались колебания.

Королевский двор ждал выхода революционной массы из Парижа и нашествия ее на Версаль. Король знал, что у этой массы есть теперь оружие и порох, он знал, что полк "Французской гвардии" уже полностью перешел на сторону народа, - значит, у восставших уже есть организованная военная сила. И король пошел на уступки. К вечеру 16 июля он вынужден был вернуть Неккера и уволить в отставку де Бройля. Мало того: короля заставили выехать в Париж для того, чтобы лично примириться с восставшим против него народом. Уже в этот момент король, разумеется, потерял свою власть. Правда, с тех пор он сделал еще немало попыток покончить с революцией вооруженной рукой, прежде чем проиграл сначала свою свободу, а затем и жизнь.

Весть о взятии Бастилии парижским народом произвела потрясающее впечатление на весь мир. Вот что писала архибуржуазная голландская газета "Gazette de Leyde" через несколько дней после этого происшествия:

"Непостижимое дело славной французской нации и особенно жителей революционной столицы. В течение 26 часов они выставили 100 тысяч вооруженных. Ночью они очистили Париж от множества воров и разбойников, из которых те, кто был пойман на месте преступления, немедленно были повешены или расстреляны. Без всякого военного командования революционеры заняли Дворец инвалидов и грозный замок Бастилию. Все эти огромные и поистине героические действия совершены без всякого беспорядка".

26 августа Собрание принимает Декларацию прав человека и гражданина, которую король сперва отказывается ее утвердить, но волнения вспыхивают с новой силой. Следует знаменитый 10-тысячный поход женщин на Версаль - и король вынужден вернуться в Париж и утвердить Декларацию, все больше превращаясь во власть без силы. Собрание же все больше и больше становится силой без власти.

Чего хотят депутаты? Пока что самые смелые их мечты - конституционная монархия взамен абсолютизма: разница лишь в том, что "правые" желают варианта с декоративным парламентом и абсолютным "вето" короля, "левые" выступают за возможность преодоления королевского "вето", а "крайне левые" - будущие республиканцы (Робеспьер в том числе), отвергают "вето" в принципе и отстаивают всеобщее избирательное право.

В октябре депутаты меняют статус короля - оставаясь главой исполнительной власти, он может править лишь на основании законов, принимаемых Национальным Собранием, а назначать министров может, но не из состава Собрания, чтобы нельзя было таким образом подкупать депутатов. И все же до республики еще "дистанция огромного размера" - даже Марат в августе 1789-го напишет: "в большом государстве множественность дел требует самого быстрого их отправления . в этом случае форма правления должна быть, следовательно, монархической".

Тем не менее, изменения нарастают - 30 июля возникает Парижская коммуна, пример Парижа подхватывает вся Франция и в июле-августе прежние муниципалитеты добровольно или под давлением силы уступают место выборным комитетам. В декабре 1789-го - январе 1790-го проводятся достаточно разумные административная и судебная реформы - сокращается и упрощается центральная администрация, все ее агенты на местах упраздняются, управление переходит к выборным органам, что никак не устраивает желающего править как отец и дед Людовика, и в июне 1791-го король пытается бежать из страны, чтобы поднять всю Европу против Франции.

По случайности (почтмейстер на станции узнает короля в лицо) бегство не удается, Людовик вынужден вернуться в Париж, и с этого времени он уже превращен в декорацию - подобную Горбачеву после августа 1991-го. 21 июня Национальное Собрание берет на себя всю полноту власти, а 3 сентября оно принимает Конституцию, юридически закрепляющую в стране режим конституционной монархии. Король приносит Конституции присягу, надеясь, что самое неприятное позади - но остановить грозный процесс уже невозможно.

АКТ ВТОРОЙ.

От монархии - к республике, от республики - к диктатуре.

В апреле 1792-го на Францию обрушивается ураган войны - Англия, Австрия и Пруссия стремятся сокрушить давнего врага. Дела на фронте идут из рук вон плохо - королевские генералы не приучены к настоящим сражениям, недаром в недавней Семилетней войне Франция отнюдь не снискала лавров. И вот 22 июля Законодательное Собрание (пришедшее на смену Национальному) торжественно объявляет знаменитый декрет: "Граждане, Отечество в опасности!" (как раз в это время пехотный капитан Руже де Лиль сочиняет "Марсельезу", которой суждено стать национальным гимном).

Ценой небывалых усилий врагов удается остановить, но напряженность не уменьшается, и с трибуны Якобинского клуба звучит гневная речь Робеспьера: "основная причина наших бед коренится как в исполнительной власти (короле), так и в законодательной. Исполнительная власть стремится погубить государство, законодательная не может или не хочет спасти его". Робеспьер предлагает всеобщим голосованием избрать национальный Конвент для выработки новой Конституции, но поначалу депутаты его не поддерживают - и тогда в дело вмешивается народ Парижа.

10 августа под руководством комиссаров Коммуны парижане идут на кровопролитный штурм королевского дворца Тюильри - и бьет последний час монархии. Людовик оказывается в тюрьме Тампль, а 21 сентября 1792 года Конвент собирается на свое первое заседание и первым делом упраздняет королевскую власть во Франции, провозглашая ее республикой. Но, как выясняется, республику объявить несложно - сложнее найти республиканцев .

В первую очередь, Конвент сталкивается с нелегкой задачей - что делать с бывшим королем? Примечательно, что именно адвокат и "законник" Робеспьер с трибуны Конвента требует: "Не судить надлежит короля, а казнить его, не может быть и речи ни о каком судебном процессе . Людовик должен умереть, чтобы жила республика!" - и в который раз подтверждается, что суд победителей не бывает правым.