Оккупация Чехословакии (15 марта 1939 года) и создание Протектора Чехии и Моравии военными силами Германии, «шокировали, но, вероятно, не застали совсем врасплох» Советское правительство. Оно не испытало того потрясения, которое ощутили западные государственные деятели в связи с тем, что рейх перешел от «политики национальной экспансии к агрессии».

Не произвело на Советское правительство никакого впечатления и наступившее в Париже и Лондоне осознание того, что после оккупации Праги Мюнхенское соглашение больше не существует, что Гитлер растоптал надежды западных демократов. В оккупации Праги германским вермахтом оно видело «полное нежелание Гитлера считаться с Англией или Францией и уважать взятые на себя обязательства».

18 марта в Москве германскому послу была вручена ната в которой говорилось, «что Советское правительство не может признать законным государственно-правовые изменения в Чехословакии, ибо они были осуществлены без всенародного референдума». Вместе с тем в ней содержались заверения в глубоком уважении к послу графу фон Шуленбергу.

С 23 марта английский министр внешней торговли сэр Роберт Гудзон вел в Москве экономические переговоры с Молотовым и Микояном. Перед Гитлером вновь замаячила угроза британской блокады Германии.

В министерстве иностранных дел в первые дни апреля, когда там находился Шуленберг, интенсивно обсуждался вопрос о возможностях сближения с Россией. Риббентроп приказал своему референту по польскому и русскому вопросам и, вероятно, невольному агенту советской разведки Петеру Клейсту «улучшить личные отношения с сотрудниками советского посольства». По этому указанию Клейст провел первый зондаж у советника полпредства Георгия Астахова. Но видимо намеченной цели в ходе беседы так и не достиг. Советское правительство все еще возлагало свои надежды на создание коллективной системы безопасности.

С начала апреля 1939 года после захвата Албании Италией Москва развернула с печати новую компанию за создание «прочной системы коллективной безопасности против фашисткой агрессии» и возрождение идеи о коллективном фронте обороны. В западных столицах главы правительства Невил Чемберлен и Эдуард Даладье испытывали давление со стороны оппозиции общественного мнения и дипломатических служб своих стран. Особенно настойчиво дипломаты предостерегали от подталкивания Сталина в объятия Гитлера. С точки зрения малых стран Центральной и Восточной Европы, которые после потрясения Мюнхена чувствовали себя покинутыми великими державами, наступили, наконец радикальные перемены «Европа, казалось, проснулась, чтобы перед лицом опасности вновь продемонстрировать свое единство и солидарность».

На стороне западных держав выступили также США, направив 14 апреля Гитлеру и Муссолини послание президента Рузвельта.

Первым шагом, отражавшим вновь пробудившийся интерес к системе всеобщей безопасности, явилось возобновление французское предложение, а 15 апреля - первая английская нота. В ней со ссылкой на обещание поддержать страны, независимость которых окажется под угрозой, высказанное Сталиным на XVIII съезде партии, содержался призыв присоединиться к англо-французскому заявлению о гарантиях.

Вместе ответа 17 апреля Литвинов передал послу Сидсу (а 18 апреля Майский Галифаксу) советское, детально проработанное, контрпредложение относительно заключения пакта между Англией, Францией и СССР. Речь шла о заключении договора о взаимной военной помощи трех великих держав сроком на пять - десять лет. Подобное предложение поставило западные державы перед трудным выбором.

В России по наблюдениям западных наблюдателей складывается жесткий командно-административный режим. Во внешний политике советского руководство мыслило субъективно, верх брали эмоции и стереотипы, а не трезвый рассудок. Именно эта непредсказуемость перед решениями правительства СССР во внешний политике и внутри страны отталкивала прогрессивные страны Запада от сотрудничества. М.М. Литвинов в свое время проводил огромную дипломатическую работу в деле установления нормальных отношений со странами Запада. Основная его ставка была на выработку системы коллективной безопасности. Однако в условиях разрастания фашизма политика мирного сосуществования с капиталистическими державами проводилась довольно непросто. Идеи Мюнхена «выжить за счет другого» все сильнее давили во внешнеполитической дипломатии многих стран. То, что Мюнхен оказал далеко идущее воздействие на курс СССР, не подлежит сомнению. В марте 1939 г. в дни XVIII съезде ВКП (б) в докладе Сталин потребовал «соблюдать осторожность и не давать втянуть в конфликты нашу страну провокаторам войны, привыкшим загребать жар чужими руками». А во время Ялтинской конференции спустя несколько лет в 1945 г. он сказал Ч. Черчелю». . если бы не было Мюнхена, не было бы и советско-германского пакта».

Опасаясь сближения между СССР, Англией и Францией Германия начала готовится к первому дипломатическому Контакту. Предлогом служили интересы торговой политики СССР. Перед этим советский полпред Мерекалов посетил руководителя отдела экономической политики Виля, чтобы передать ему вербальную ноту и соответствующий меморандум своего правительства с протестом против прекращения договорных поставок в СССР военной продукции чешского завода «Шкода». Хотя советское ходатайство (последовавшее сразу за оккупаций Чехословакии) о сохранении в силе существующих договоров и было удовлетворено, однако после подписания директивы к плану «Вайс» поставки вновь прекратились. Гитлер не желал экспортировать в СССР продукцию, необходимую для собственной оборонной промышленности. Беседу с Мерекаловым проводил статс-секретарь Вайцзеккер. О сути разговора говорят две докладные записки составленные им. По мнению Вайцзеккера советской полпред в беседе с ним сам проявил инициативу к сближению обоих стран. Но тщательный анализ сохранившихся документов говорит о том, что статс-секретарь, скорее всего неправильно истолковал слова Мерекалова и принял желаемое за действительное. Мерекалов А.Ф. зафиксировал желание Германии иметь принципиальные политические разногласия с СССР. Все же она хочет развивать с ним экономические отношения.

Кроме того, Мерекалов, видимо привез в Москву информацию о плане «Вайс». Таким образом, скок германо-польского столкновения приближался, и советское правительство оказалось перед настоятельной необходимостью принять решение.

Первая беседа Шуленберга и Молотова не принесла успеха. Посол лично передал новому наркому германский проект соглашения о кредитах, но не встретил взаимопонимания. Советское руководство лишь выразило готовность продолжать поставки сырья примерно в прежних объемах. Шуленберг изложил желание Берлина командировать в Москву Ю. Шнурре для «Экономических переговоров».

Вскоре министерство иностранных дел Германии предприняло вторичный зондаж в советском полпредстве. На этот раз беседу вели советник МИД Германии Шнурре и советский полпред Астахов. Шнурре начал разговор с заявления о том, что «отвечая на запрос посла от 17 апреля, мы заявляем о своем согласии с выполнением поставок в Советский Союз в соответствии с договорами, заключенными с фирмой «Шкода».