Пестель расценивал раздел Польши как несправедли­вый акт, совершенный прусской и австрийской монар­хиями совместно с русским царизмом. Восстановление ее независимости он связывал с ликвидацией царского само­державия, считал долгом революционной России вернуть Польше самостоятельность. «Да и подлинно великодушию славного Российского народа прилично и свойственно даро­вать самостоятельность низверженному народу в то самое время, когда Россия и для себя стяжает новую жизнь. Итак, по правилу народности должна Россия даровать Польше независимое существование» [16].

Таким образом, вопрос о независимости Польши поста­влен Постелем ясно и категорично, дан четкий и опреде­ленный ответ: Польша должна снова стать независимым государством. Отчетливо видна и другая мысль Пестеля: свою независимость Польша может получить только при помощи революционной России, только в результате свер­жения царизма и установления демократической формы правления в России. Это пестелевское положение звучало призывом к революционным силам Польши, к польскому освободительному движению объединить свои усилия для борьбы против царизма — общего врага русского и польского народов.

Пестель не ограничивался возвращением польскому народу национальной и государственной независимости. Он хотел, чтобы вынашиваемая декабристами идея уста­новления республиканского строя была осуществлена не только в России, но чтобы этим благом пользовался и братский польский народ. Пестель дает глубокое принци­пиальное обоснование необходимости осуществления та­кого преобразования, вытекающего как из интересов поль­ского народа, так и из интересов будущей республикан­ской России, для которой важно было иметь в лице Польши дружественного соседа.

В 1824 г. в Киеве прибыли два члена Варшавского центра польского Патриотического общества, где состоялись переговоры представителей русского и польского тайных обществ. Это событие сыграло важную роль в установлении и развитии русско-польского революцион­ного союза. С польской стороны переговоры вел Крыжа­новский как официально уполномоченный, все время держа в курсе их Яблоновского и консультируясь с ним. Представители обеих сторон обладали официальными полномочиями. .

С. Муравьев и М. Бестужев установили связь с поляками и вели с ними переговоры на основании решения съезда руководителей Южного общества. Глава южной Директории Пестель ин­структировал Бестужева и давал ему указание, чтобы он, ведя переговоры с поляками, «не терял из виду выгодность нашего положения в отношении к полякам и им давал чувствовать, что мы без них очень можем обойтись, но они без нас никак».

Русские представители при первой же встрече ясно и недвусмысленно изложили позицию Южного общества по польскому вопросу. На вопрос Крыжановского: «С какими намерениями хотите вы союза с нами?» — С. Муравьев ответил, что «первый их пункт есть независимость Поль­ши».[17] Развивая это положение, С. Муравьев, по свиде­тельству Крыжановского, заявил: «Чувства народной ненависти, родившиеся во времена варварства, должны исчезнуть в просвещенном веке, когда известно, что пользы всех народов одни и те же; что на сем основании русское общество предлагает Польше возвращение преж­ней ее независимости и готово всеми средствами способ­ствовать искоренению взаимной нелюбви двух наций» .[18]

Вопрос о неза­висимости Польши был первым, но не единственным. В тесной связи с ним стоял вопрос о предпо­лагаемой форме правления в Польше. Русские предста­вители, исходя из установок «Русской Правды» по поль­скому вопросу, изложили ее положения полякам: в Польше должен быть установлен такой же государственный строй, какой будет принят в России, т. е. республиканский. Это не соответствовало намерениям большинства руководи­телей польского Патриотического общества, хотя Крыжановский, придерживавшийся демократических взглядов, мог бы без колебаний согласиться на установление в Польше республики. Центральным на переговорах был вопрос о совместном революционном выступлении против царизма. Муравьев в разговоре с Крыжановским подчеркивал, что «поляки должны обязаться вместе с нами начать революцию». [19].

Установление связи Южного общества декабристов с польским Патриотическим обществом в 1824 году послужило началом контактов российских и польских революционеров. Однако совместного вы­ступления против русского царизма не поизошло.

В 1909 г. появилась в Польше статья В. Яблоновского «Декабристы и их отношение к Польше». Яблоновский утверждает, что вопрос о Польше стал «одним из клинов, раскалывавших их внутреннюю спаянность», что все члены первых тайных организаций в России якобы были противниками независимости Польши. Он пишет, что Пестель «хотел лишь использовать поляков для своих целей, не будучи искренне убежденным в необходимости сделать им требуемые уступки».

Однако не все участники польского национально-освободительного движения разделяли такую точку зрения. Член Патриотического общества М. Мохнацкий писал впослед­ствии, что «счастливая возможность, которая снова не так скоро появится, была нами упущена, почти отвергнута». Касаясь переговоров с декабристами, он писал: «Русские заговорщики хорошо понимали интересы свои и польские; они приступили к переговорам с откровенностью, с доброй верой, но, к сожалению, не нашли в польском обществе чего искали: взаимной откровенности и того самого, что их оживляло, — совместного действия .» ^Мохнацкий пишет, что, когда произошло вооруженное выступление декабристов, полякам надо было «взяться за оружие».

1.3. Ноябрьское восстание 1830—1831 гг.

В конце 20-х годов обстановка в Европе стала накаляться. Июльская революция 1830 г. во Франции, победа бельгийского народа в борьбе против владычества Нидерландов, подъем национально-освободительного дви­жения в Италии — все эти события вдохновляли польских борцов за независимость. Тайное военное общество в Польше в 1830 г. быстро увеличивалось. Назревало вооруженное восстание. Распространившиеся слухи об осведомленности правитель­ства о деятельности общества побудили его руководителей начать вооруженное восстание, которое и вспыхнуло 29 ноября 1830 г.[20]

Население Варшавы почтило память пяти декабристов, казненных Николаем 1: Пестеля, Муравьева-Апостола, Бестужева-Рюмина, Рылеева и Каховского, принявших мученическую смерть за общее дело, за польскую и русскую свободу. Массовое участие в панихиде ярко свидетельствует о том, насколько популярными в польском народе были декаб­ристы; о понимании поляками того, что декабристы боро­лись за общее дело русского и польского народов. Пани­хида вылилась в могучую демонстрацию солидарности е идеями, за которые боролись декабристы. Это произошло как раз в тот день, когда польский сейм провозгласил детронизацию Николая 1. Чествование памяти декабристов было организовано по инициативе восстановленного перед восстанием польского Патриотического общества. Вот как описывает это событие очевидец его Мохнацкий.

«Настал день 25 января, день, во всех отношениях па­мятный, когда население Варшавы чествовало память мерт­вых русских республиканцев Пестеля и Рылеева, а сейм свергал с трона живого Николая. С утра рынки и площади заполнились народом, а палаты—депутатами . Члены студенческой гвардии, те именно, которые перед днем 29 ноября были заключены в тюрьме Кармелитов, несли гроб на карабинах, сложенных накрест. Гроб был черный, лежал на нем лавровый венок, переплетенный трехцвет­ными лентами. На пяти щитах начертаны великие имена: Рылеева, Бестужева-Рюмина, Пестеля, Муравьева-Апос­тола и Каховского. Процессия двинулась с площади Ка­зимира. На траурном изголовье вместо короны или орде­нов лежала впереди трехцветная кокарда — девиз европей­ской свободы. Нес ее молодой капитан гвардии. Далее шли три других капитана, недавние студенты университета. То были мистры церемонии; вслед за ними со спущенным в знак траура оружием шествовал отряд студентов .