сс, неизменный и необходимый для жизни». Человеческий разум, активно перестраивающий мир вокруг, может регулировать и собственную природу, направляя ее развитие в том направлении, которое ему диктует его глубокое нравственное чувство. Кстати, и естественная необходимость понуждает человека искать новые источники питания, взамен природных, приходящих ко все большему истощению. Ученый имеет в виду «непосредственный синтез пищи, без посредничества организованных существ», умение поддерживать и воссоздавать свой организм, как растение, из самых элементарных, неорганических веществ, используя при этом лучистую энергию космоса. «Последствия такого явления в механизме биосферы были бы огромны. Это означало бы, что единое целое — жизнь — вновь разделилось бы, появилось бы третье, независимое ее ответвление» («Автотрофность человечества»). Для ученого речь идет не просто о промышленном синтезе пищи, идея автотрофности простирается значительно дальше, имея в виду творчески-трудовое обретение такого принципиально нового способа обмена веществ с окружающей средой, который в пределе не должен иметь конца. Уже в растении, писал Вернадский в «Очерках геохимии», солнечная энергия «перешла в такую форму, которая создает организм, обладающий потенциальным бессмертием, не уменьшающим, а увеличивающим действенную энергию исходного солнечного луча». В автотрофном человеке, вышедшем из закона всеобщего пожирания, активно осуществляющем творческое самосозидание, эта потенциальная возможность должна перейти в действительное бессмертие. У Заболоцкого автотрофность распространяется на весь животный мир. Эта замечательная идея-мечта, с которой поэт сталкивался и в философском творчестве К. Э. Циолковского (у последнего мы встречаем образ будущего человека, «животного космоса», прямо ассимилирующего в своем «питании» солнечные лучи и элементарные вещества среды), в «Торжестве -земледелия» оборачивается детски-задорной, весело-торжествующей поэзией.Мир как будто рождается заново. «Младенец-мир» — гласит одна из заключительных глав поэмы. Мир, начинающий науку новой жизни с самого начала, с буквы А. Мы старый мир дотла снесемИ букву А огромным хоромВпервые враз произнесем! В более поздних стихах излюбленной формой выражения той же мысли становится у Заболоцкого образ природы-ученицы, которую мудрый и строгий учитель-человек засаживает за учебу. Природа черная, как кузница,Отныне людям будь союзница,Тебя мы вылечим в больнице,Посадим в школе за букварь,Чтоб говорить умели птицыИ знали волки календарь.Чтобы в лесу, саду и школе,Уж по своей, не нашей волеНа нас работала сама. То же через десять лет: От моря до моря, от края до краяМы учим и пестуем младшего брата.(«Читайте, деревья, стихи Гезиода») В «Торжестве земледелия» мир не просто перестраивается, а радикально преображается, начинается настоящая «онтологическая» революция, призванная установить «новое небо» и «новую землю». Мы же новый мир устроимС новым солнцем и травой. Это, конечно, высшая цель, предел дерзаний, и к ней ведет не один этап. Это утверждается в поэме «Безумный волк» (1931), непосредственно примыкающей к «Торжеству земледелия».Природа, явленная в восходящих формах жизни вплоть до ее вершины — человеческого сознания,— основной предмет, занимающий ум и воображение Заболоцкого. Это природное восхождение выстраивалось для него в иерархию возрастающей ценности. Небытие, куда возвращается индивидуальная жизнь после смерти, где уничтожается организация и форма — область распада и хаоса,— вообще лежит вне ценностного определения. Только жизнь имеет настоящий смысл. Нет в мире ничего прекрасней бытия,Безмолвный мрак могил — томление пустое.(«Завещание») Причем эта восходящая лестница природных существ свидетельствует о порыве к совершенствованию, пронизывающем саму природу.Волк в философской поэме Заболоцкого концентрированно-символически воплощает это стремление. Отталкиваясь от своих лесных собратьев, для которых круг существования задан одним повелительным «Я жрать хочу, кусать желаю!» — Волк специальным станком выворачивает себе шею, совершив, как когда-то человек, основополагающий акт самосозидания, рывок от горизонтали земли, животной похоти в вертикаль, к небу, познанию и труду. Он демонстрирует весь пройденный человечеством ряд культурного развития: постигает законы природы, занимается наукой и литературой. Но его высокое безумие в том, что он дерзает на, казалось бы, невозможное: проникнуть в сам творящий стан природы, повторить когда-то осуществленные ею эволюционные метаморфозы, например, превратить растение в животное. Его манит идеал совершенной красоты и гармонии, символически означенный «волшебной звездой Чигирь». Открыть путь к ней может победа над путами природных законов, земным притяжением. Но одним даже самым напряженно-экстатическим усилием воли взлететь к свободе и бессмертию нельзя. «Великий Летатель Книзу Головой» погибает, но его подвиг ведет за собой других.И вот много лет спустя отмечается годовщина его смерти. Волки встали на путь цивилизации, идут по нему твердо и осмотрительно, опираясь на очевидные научные истины, трезвую практику. Волки-инженеры, доктора, музыканты все участвуют в строительстве новой жизни, составляя «мостик на другой берег земного счастья». Но они отвергают как нелепость крайние мечты Безумного Волка. Подумай сам, возможно ли растеньеВ животное мечтою обратить,Возможно ль полететь земли произведеньюИ тем себе бессмертие купить? На эти сомнения Волка-студента отвечает Председатель, выразитель авторской идеи. Во-первых, указывает он, их прекрасный островок научно- технической победы стоит на природной основе, которая осталась не преображенной. Мир по-прежнему лежит во зле пожирания и смерти: Глядите, звери, в этот лес,—Медведь в лесу кобылу ест ( .)Глядите, звери, в этот дол,—Едомый зверем, плачет вол,А мы, построив свой квартал,Волшебный пишем интеграл. Во-вторых, достигнутая ими новая ступень развития, их наука и искусство тоже совершенно нелепы на глаз и суждение старого животного мира, какого-нибудь Медведя, «конского громилы, коровьего Ассурбанипала». Развитию и совершенствованию пределы не поставлены, и самые «безумные» мечтатели, если ими движут благородные и высокие стремления,— «великие гладиаторы мысли» будущих времен. Века идут, года уходят,Но всё живущее — не сон:Оно живет и превосходитВчерашней истины закон. ( .) Лежи смирно в своей могиле,Великий Летатель Книзу Головой.Мы, волки, несем твое вечное делоТуда, на звезды, вперед! «Туда, на звезды, вперед!» — звал другой реально существовавший мечтатель, Циолковский. Заболоцкий признавался, что на него самое большое влияние оказали Энгельс в своей «Диалектике природы» и Циолковский, с философскими произведениями которого он познакомился в самом начале 30-х годов. Прежде всего его поразила близость многих идей Циолковского к его собственным заветным мыслям, развиваемым в «Торжестве земледелия», «Безумном волке», «Школе жуков» и других. Они вступают в переписку. Заболоцкий полностью принимает у Циолковского его «мысли о будущем Земли