рево плотины,И налитые током провода. И уж вовсе поражает то планетарно-преобразовательное дыхание, которое веет от «Творцов дорог», созданных в тот же год, но отразивших время более раннее, тяжелейший период жизни поэта в заключении на Дальнем Востоке. Чтобы в подобных условиях принудительного труда увидеть в нем «творческое начало» (как отметил это в своих воспоминаниях его сын Никита Заболоцкий), надо было обладать необычайной стойкости видением задач человека по отношению к «томящемуся праздно мирозданью». В стихотворении «Начало стройки» («Новый мир», 1972, № 12) работа заключенного в тайге на лесозаготовках высекает невероятные чувства и, казалось бы, совсем неуместный пафос: В какое-то короткое мгновеньеЯ наполняюсь тем избытком сил,Той благодатной жаждою творенья,Что поднимает мертвых из могил . А уместно ли было еще первую главу поэмы «Торжество земледелия», посвященной, по заявлению самого Заболоцкого, «грандиозному переустройству природы», называть «Беседой о душе» и начинать раздумьями о смерти? Да, здесь есть своя глубинная логика: ведь главное, что неприемлемо для человека в природе, точнее, в ее способе существования,— это смерть. И первое, что изрекает по поводу обсуждаемого предмета «мужик суровый, точно туча»: «Природа меня мучит, Превращая в старика». А тут уж недалека и такая участь: А тело, съедено червями,В черном домике лежит. Остается утешение, что, может, хоть душа остается после смерти, витает в мире и «пресветлой ручкой Машет нам издалека». Но его решительно, как глупое суеверие, развеивает Солдат, один из участников разговора. Развеивает, может, и наивно, но в полном соответствии с глубоким убеждением самого Заболоцкого, для которого всегда было «невозможным бессмысленное и противоестественное представление о какой-то противоположности между духом и материей, человеком и природой, душой и телом». Итак, смерть царит над человеком безраздельно. И не только над человеком. В следующей главе — «Страдания животных» — Заболоцкий с новой изобразительной силой развивает свои излюбленные идеи. Опять картины всеобщего пожирания, убийства, вольного и невольного, как нормы жизни. Тут говорят животные, в которых начинает просыпаться разум. Точнее, говорит человек с высоты новой нравственности, рожденной сознательно- активным пониманием эволюции. Как когда-то произошел решительный переворот в оценке культурных достижений общества, когда на них взглянули глазом человека не привилегированного, образованного, а забитого, «рабского» класса, так и тут реальность мира предстает иной замученным, «натуральным» жертвам человеческой эксплуатации. Слово предоставлено быку: На мне печаль как бы хомут.На дно коровьего погоста,Как видно, скоро повезут.О, стон гробовый!Вопль унылый! Продолжает конь: Мужик, меня ногами обхватив,Скачет, страшно дерясь кнутом / ./Кругом природа погибает,Мир качается, убог,Цветы, плача, умирают,Сметены ударом ног . Животные, в тоске и отчаянье от своей судьбы («Молю, откройте, откройте, друзья, ужели все люди над нами князья?»), вспоминают о человеке, в мечтаньях которого «мир животных с небесами . примирен прекрасно-глу- по». Конечно же речь ведется о Велимире Хлебникове, чье «Я вижу конские свободы и равноправие коров» сильно воздействовало на философско-творческое воображение автора «Торжества земледелия». Для Заболоцкого не могло быть образцом существо, пусть сверхразумное и сверхмогучее, но лишенное чувства и прежде всего нравственного чувства как к себе подобным, живым и умершим, так и к окружающей растительной и животной природе. Именно через его произведения наиболее отчетливо в поэтическое сознание нашего века проникла идея ответственности человека, вершины эволюционных усилий природы, за своих «меньших братьев» по бытию.Нельзя тут же не вспомнить Павла Филонова, художника редкого своеобразия; из его полотен на нас глядят почти человеческие лица животных и еще полузвериные, искаженные мукой роста — людские. Обычно, говоря о связях ранней поэзии Заболоцкого с творческим миром Филонова, выделяют больше формальные моменты (аналитическое, часто гротесковое разъятие натуры, фантасмагорическая атмосфера), но главным было другое: близость философской установки, поиски в активно-эволюционном направлении. Утверждая «изучение человека» в многообразии его свойств «основой своего искусства», художник писал в статье «Идеология аналитического искусства и принцип сделанности»: « .я стараюсь подметить признаки его интеллектуальной и биологической эволюции и понять решающие факторы, законы и взаимоотношения этой эволюции».«Битва с предками», одна из глав «Торжества земледелия»,— это неизбежный спор с покорным согласием на данные природой рамки, с философией природного кругооборота, которую представляют «предки». Сторону преодоления природного закона, творческого дерзания держит Солдат: Предки; все это понятно,Но, однако, важно знать,Не пойдем ли мы обратно,Если будем лишь рожать? И вот наступает «Начало науки», заключительная апофеоза поэмы, поданная как сон Солдата, как осуществившаяся мечта. Человек преобразует природу, «подтягивает» до себя отставших по лестнице эволюции своих младших братьев, устанавливает новый закон бытия, закон истинного родства, связующий все существа земли. Этот закон высится на новой натуральной основе жизни, из которой изгоняется принцип взаимного пожирания и вытеснения. И на этом особенно настаивает поэт в своих ликующих сценках «нового питания». Какой контраст с бывшим удручающим «кровавым искусством жить»! А под горой машинный храмВыделывал кислородные лепешки,Там кони, химии друзья,Хлебали щи из ста молекул,Иные, в воздухе вися,Смотрели, кто с небес приехал.Корова в формулах и лентахПекла пирог из элементов,И перед нею в банке росБольшой химический овес. Подобные, казалось бы сугубо юмористические, фантазии на самом деле таили серьезную мысль. Чтобы ее понять, вспомним идею автотрофности, с которой выступил наш знаменитый биогеохимик В. И. Вернадский. Правда, прямо он ее выдвинул несколько позднее, в самом конце 30-х годов, но в ее духе высказывался и значительно ранее. Так, первая публикация статьи «Автотрофность человечества» (на французском языке) относится еще к 1925 году. Надо отметить, что Заболоцкий с большим интересом относился к научному и философскому творчеству Вернадского и внимательно следил за его работами. Достижение автотрофности ученый понимал как одну из важнейших задач будущей активной эволюции человечества. В чем же суть этой идеи?Сейчас человек, как и прочие природные твари,— существо гетеротрофное, т. е. прямо зависящее в своем существовании от других живых существ или продуктов их жизнедеятельности. Только растения, не считая еще некоторых почвенных бактерий, существа автотрофные («самопитающиеся»), они при помощи солнечного света сами строят свой организм на основе неживого, косного вещества окружающей среды (газы, водные растворы, соли и т. д.). Вернадский считает, что ныне установившаяся связь человека с целым биосферы через питание другой жизнью вовсе не есть некий «глубокий природный проце