Описанные особенности поэтики молодого Блока определяют многие важные черты СПД, в первую очередь – структуру художественного времени и пространства в цикле. Кантианская традиция, важная для младших символистов, подвергалась в их системе переоценке с позиции платонизма. Это особенно резко проявлялось в трактовке времени – пространства. Трехмерная модель (небесный, земной миры и грядущий «синтез») давала три разных решения этой проблемы: пространство и время не присущи «небесному» миру, но, в отличие от Канта, онтологически свойственны земному, где этот небесный мир отражается, не иллюзорны. Главная же сложность состояла в изображении мира чаемого идеала, «синтеза». В нем, по словам Апокалипсиса, «времени уже не будет». Тем не менее, для символистов – «соловьевцев» начала века речь все же шла о земном «воплощении вневременного к формам пространства и времени». Апоклиптическая формула, поэтому истолковывалась младшими символистами как желаемое исчезновение старого мира с его старыми пространствами и временами; сотворение же «новой земли и нового неба» представлялось в формах «нового» пространства и «нового» времени.

В СПД именно указание на пространственно-временные параметры Случившегося гарантировало подлинность и точность изображения различных фаз и знаков земного воплощения идеала.

С этим связана поэтика датировок в СПД. Уже в первом издании и порядок следования, и переход от одного раздела к следующему в целом подчеркивают путь Блока от первых стихотворений 1901 года к лирике 1903-1904 годов. Основная концепция, подчеркнутая композицией сборника 1904 г., - путь лирического «я» от Неподвижности, веры в вечное и неизменное, к разнонаправленным поискам Перекрестков и Ущербу мистического чувства – соответствует общим контурам реальной эволюции Блока в начале века. Но вот уже второе издание СПД не только располагает тексты в хронологическом порядке, но и - что гораздо интереснее – превращает датировки в часть художественного текста, делая реальные годы создания произведений названиями разделов тома.

Начиная с третьего издания этот принцип трансформируется. Названия трех циклов внутри «первого тома» лирики приобретают «канонические» очертания, но четыре раздела цикла СПД в третьем и четвертом изданиях лирики 1898-1904 гг.: «I. Видение (Весна 1901 года)», «II. Ворожба (Лето 1901 года)», «III. Колдовство (Осень и зима 1901 года)» и «IV. Свершение (1902 год)» - включают датировки в своем заглавии. Последнее, пятое издание «первого тома» (вышедшее в 1922 году, после смерти Блока, но подготовленное в 1918-1922 гг.) выражает окончательный взгляд Блока на представление своего раннего творчества: все циклы и все стихотворения датированы. Внешне такое оформление текстов выглядит даже скорее «академическим». Для Блока, однако, речь шла совсем о другом. Датировки, как и обозначаемые места создания (при каждом из шести разделов «Стихов») мыслились как входящие в текст, а не обрамляющие его, как временно-пространственные характеристики того, что изображено в том или ином стихотворении. Исключения из этого принципа в тексте есть: таковы, например, «воспоминательные» стихотворения, где художественное время текста настоящее или стихотворения «Не ты ль в моих мечтах, певучая прошла? .» и «За городом в полях весною воздух дышит …» (10,С.40), написанные летом 1902 года в Петербурге и тематически связанные с кругом «городских» эмоций, но вошедшие в раздел «II. С. Шахматово». Однако число таких примеров на редкость мало. Обычно изображаемое с дневниковой точностью фиксирует Случившееся «здесь и теперь», а большая роль прошедшего времени в «Стихах» лишь резервирует возможность «растянуть это «теперь»» от нескольких часов до нескольких суток.

«Точечные» соответствия изображаемого Случившемуся играют особенно большую роль в произведениях первых разделов, наиболее последовательно изображающих «высокий» мир. Так, в стихотворениях первого раздела достаточно ярко подчеркивается, что речь идет не о реальных встречах с «ты», а о «видениях» и воспоминаниях о «минувших днях». Психологические отражения бывшего или «являющегося» поэту в образах природы и составляют здесь фиксируемое в тексте Событие. Биографически этому соответствует факт «разрыва отношений» Блока и Л.Д.Менделеевой осенью 1909 года. Но случайная встреча с будущей невестой на улице около Высших женских курсов 7 марта 1901 года сразу же вызывает описание Случившегося не как «видения», а как реального события («Сбылось пророчество мое …»). В стихотворении «В день холодный, в день осенний …» поэтическая категория «реального» характерно усложнена: говорится о будущем приходе «я» на место сегодняшних «видений». Это усложнение подчеркивает точность модальных характеристик Случившегося. В этом же разделе образ города, где поэта посещают «видения», почти еще не очерчен, но в нем явно видны черты Петербурга.

Второй (и пятый) разделы цикла запечатлевают «единственные» приметы шахматовских и бобловских пейзажей. (3,С.80) Многие из них хорошо известны исследователям, постоянно указываются читателю комментаторами («зубчатый лес» над «высокой горой» в Боблово, «белая церковь» села Тараканово, «холодные волны» реки Лутосни) и выделялись самим Блоком в автокомментариях 1918 г. (биографическая реальность впечатлений от «болотных огней» или «свечения гнилушек на деревенской улице ночью»). Отметим также точность символизированного рельефа: Боблово («верх» поэтического мира цикла) представлено горой и «равниной» неподалеку от имения Менделеева, Шахматово («низ» поэтического мира) – «родимая долина» - и близость художественного времени изображаемому. В дальнейшем такие «точечные» соответствия реально бывшему по-прежнему играют важную роль в поэтике. Приведем несколько примеров. Так, описание дома М.М.Читау в письме Блока Л.Д.Менделеевой от 29 августа 1902 года (завершающееся автокомментарием: «Все, что здесь описано, было на самом деле»)[1] до деталей совпадает с образами и более ранних («Там – в улице стоял какой-то дом …», 1 мая 1902 года) и позднейших («Его встречали повсюду …», октябрь 1902 года) стихотворений. В первом из них: «Там открылась дверь, звеня стеклом» и «Свет от тусклой жолтой лампы»[2] и так далее. В этом же письме упоминается и «полумодная шубка с черным мехом», ставшая столь важным символом в лирике Блока.

Очень часто такие реалии менее заметны: соединяясь (без отчетливых мотивировок в тексте стихотворений) с образами совершенно иной тональ­ности, они участвуют в создании пресловутого колорита «загадочности» ранней блоковской лирики. Но от этого их связь со Случившимся не уменьшается. Так, в стихотворении «Тебя скрывали туманы .» (май 1902 г.; I, 195) «таинственные» стихи:

Кто знает, где это было?

Куда упала звезда? —

оказываются отсылкой к эпизоду, которым завершилась постановка «Гамлета» 1 августа 1898 г. Ср. в воспоминаниях Л. Д. Блок: «Мы ушли с Блоком вдвоем < .> после спектакля < .> И было не страшно, когда прямо перед нами в широком небосводе медленно прочертил путь большой метеор»[3]. Эта деталь — ключ и к другим образам стихотворения, также оказывающимся реалиями, связанными с постановкой «Гамлета» («ступени трона») и ролью Офелии ((«лилий полны объятья», «белый речной цветок»). -