В 1907 году Юнг приезжает в Вену, встречается с Фрейдом (они проговорили без передышки тринадцать часов подряд), и тот провозглашает Юнга «коронным принцем» и «наследником», но Фрейд при этом остается «королем».

Психоанализ осваивается ими не просто как совокупность научных знаний; врачующий должен сначала исцелиться сам, проходя курс анализа с учителем. Тех-ника психоанализа еще только вырабатывалась, «подопытными» были сами психо-аналитики. Так что на споры по теоретическим вопросам накладывались эмоцио-нальные конфликты. Фрейд, кстати, был какое-то время анализируемым у Юнга, и внутренний разрыв ученика с учителем на­чался с того, что Фрейд, не желая ронять свой авторитет, отказался сообщить Юнгу какие-то интимные подробности своей жизни. В общем, отношения окрашивались в цвета семейной драмы. Отсюда истери-ческие припадки у терявшего сознание Фрейда, видевшего в стремлении Юнга к самостоятельности нечто вроде по­таенного желания отцеубийства .

Вводя понятие коллективного бессознательного, Юнг должен был четко отде-лить свою концепцию от фрейдовского бессознательного. Он отказывается видеть причину чуть ли не всех неврозов в «эдиповом треугольнике», но не отрицает значи-мости для психоанализа индивидуальной истории человека. В ней имеются общие для всех людей «стадии роста». Неврозы появляются обычно в кризисные пере-ходные периоды (не только при пере­ходе от детства к юности, но и, например в сорок лет). Личностное бессознательной состоящее из вытесненных «комплексов, забытых, либо никогда не преодолевавших порога сознания представлений», - это ре­зультат жизненного пути человека.

Содержания коллективного бессознательно­го не просто никогда не входили в созна­ние, «они никогда не были индивидуаль­ным приобретением, но обязаны своим появ­лением исключительно наследственности». Есть, по Юнгу, глубинная часть пси-хики, имеющая коллективную, универсальную и без­личную природу, одинаковую для всех членов данного коллектива. Этот слой психики непосредственно связан с инстинктами, то есть наследуемыми факторами. Они же существо­вали задолго до появления сознания и продолжают преследовать свои «собственные» цели, несмотря на развитие сознания. Кол­лективное бессознательное есть результат ро­довой жизни, которая служит фундаментом духовной жизни индивида. Юнг сравнивал коллек-тивное бессознательное с матрицей, грибницей (гриб - индивидуальная душа), с подводной частью горы или айсберга: чем глубже мы уходим «под воду», тем шире осно­вание. От общего - семьи, племени, народа, расы, то есть всего человечества - мы спу­скаемся к наследию дочеловеческих предков. Как и наше тело, психика есть итог эволю­ции. Психический аппарат всегда опосредовал отношения организма со средой, поэтому в психике запечатлялись типичные реакции на повторяющиеся условия жизни. Роль ав­томатических реакций и играют инстинкты. Подобно любой другой науке, психология изу­чает не индивидуальное, но всеобщее - универсальные закономерности психической жизни необходимо открыть в индивидуальных проявлениях.

Не только элементарные поведенческие ак­ты вроде безусловных рефлексов, но также восприятие, мышление, воображение находят­ся под влиянием врожденных программ, универсальных образцов. Архетипы суть прообразы, праформы пове-дения и мышления. Это система установок и реакций, которая незаметно определяет жизнь человека.

Юнг сравнивал архетипы с системой осей кристалла. Она формирует кристалл в раство­ре, выступая как поле, распределяющее частицы вещества. В психике «вещес-твом» является внешний и внутренний опыт, организуемый согласно этим врож-денным фор­мам. Будучи «непредставимым», архетип в чис­том виде не входит в сознание. Подвергну­тый сознательной переработке, он превращает­ся в «архе-типический образ», который ближе всего к архетипу в опыте сновидений, галлю-цинаций, мистических видений. В мифах, сказках, религиях, тайных учениях, произ-ве­дениях искусства спутанные, воспринимаемые как нечто чуждое, страшное образы превращаются в символы. Они становятся все более прекрасными по форме и всеоб-щими по содер­жанию.

«Воздействие архетипа, независимо от того, принимает ли оно форму непос-редственного опыта, или выражается через слово, сильно потому, что в нем говорит голос более мощный, чем наш собственный. Кто бы ни говорил в первобытном образе, он говорит тысячью голосов; он очаровывает и порабощает, и в то же время несет идею, которая через частное посылает нас в область неизбывного. Он тран-смутирует нашу личную судьбу в судьбу человечества и будит в нас благодатные силы, которые всегда помогали человечеству спастись от любой опасности и пере-жить самую долгую ночь.

В этом секрет великого искусства и его воздействия на нас. Творческий про-цесс, насколько мы можем его проследить, состоит в бессознательной активации архетипического образа, и его дальнейшей обработке и оформлению в законченное произведение. Неудовлетворенность художника ведет его назад к тому первобыт-ному образу в бессознательном, который может лучше всего компенсировать несоот-ветствие и однобокость настоящего. Ухватив этот образ, художник поднимает его из глубин бессознательного, чтобы привести в соответствие с сознательными ценнос-тями, и преобразуя его так, чтобы он мог быть воспринят умами современников в соответствии с их способностями» (4).

Подлинное искусство всегда обращалось к этим символам, чтобы передать наиболее глубокие, универсальные мысли и чувства. Но искусство в известной мере вторично - наиболее важным, существующим со времен возникновения человека спо-собом символиче­ской переработки архетипов была мифология. Подлинное искус-ство лишь открывает эти сим­волы заново, дает «автохтонное возрождение мифоло-гических мотивов». Скажем, если Фрейд интерпретировал известную картину Лео-нардо да Винчи, где изображены Дева Мария, святая Анна и ребенок Иисус, исходя из факта личной жизни Леонардо, что у того были и родная и приемная матери, то Юнг указывает на вплетающийся в личную жизнь Леонардо безличный мотив дуальной матери, встречающийся повсюду в мифологии и рели­гии мотив двойного рождения - земного и божественного - от «дважды рожденных» в древности до сегод-няшних детей, которых не «усыновляют» своими магическими благосло­вениями или проклятиями феи, но у которых, помимо родителей, есть крестный отец и крест­ная мать.

Юнг считал, что наше «Я» не является подлинным центром психики, его счи-тает та­ковым только современный человек, сознание которого оторвалось от бессо-знательного. Не­обходима «амплификация», расширение со­знания, постигающего свои глубинные осно­вания. Этот процесс психического развития, ведущий и к исчез-новению невротических симптомов, Юнг называл «индивидуацией».

«Да, я признаю, меня одурачили. Книга была мной не понята и наполовину, ничто в ней не казалось мне приемлемым, а это дает читателю назойливое ощущение неполноценности . В 1922г. я уже осилил «Улисса», но временно отложил книгу в растерянности и фрустрации. Сегодня она вызывает у меня тоску, что и раньше. Почему же я взялся писать о ней?