Однако, когда применение чрезвычайных мер возобновилось, противоречия в Политбюро обострились. На этот раз критиков возглавил “любимчик партии” Бухарин. В записках к единомышленникам он писал: “Если всё спасение в колхозах, то где взять деньги на машинизацию? .никакая коллективизация невозможна без известных накоплений в сельском хозяйстве, ибо машины нельзя получить даром .”.

Темпы индустриализации должны быть высокими, утверждал Бухарин, однако ускорять их ещё больше равносильно переходу на позиции троцкизма. Усилия страны не должны сосредотачиваться исключительно на строительстве новых крупных заводов, которые начнут давать продукцию лишь через несколько лет, тогда как уже сейчас поглотят все имеющиеся средства. Нужно поднимать сельское хозяйство: сделать это в данный момент можно лишь с помощью мелкого, единоличного сельского производителя. Этими высказываниями он противоречил основным тезисам Сталина .

Сложная международная ситуация (в частности, попытка китайских властей овладеть железной дорогой в Манчжурии, остававшейся под смешанным китайско—советским контролем) также требовала быстрого проведения индустриализации. Сталин, пожалуй, лишь более категорично, чем другие, выражал её. В утвержденных Центральным Комитетом ВКП(б) директивах по составлению пятилетнего плана, содержащих требования обратить “максимальное внимание” на обеспечение “быстрейшего развития” тех отраслей тяжелой промышленности, от которых зависела обороноспособность страны. Это властное требование не утратило актуальность на протяжении всего периода осуществления плана. Оно выступало, следовательно, как один из факторов, характерных для индустриализации.

. Последствия экономического кризиса для СССР были неоднозначны. Изоляция от мировой экономики и защита внутреннего рынка государственной монополией на внешнюю торговлю служила прикрытием от всеобщей грозы, поэтому усилия по индустриализации в значительной мере выводились из под отрицательного влияния последствий кризиса по ту сторону границы. Программы хозяйственного развития, поэтому, не были заморожены. С их помощью СССР приобрёл большой вес на международной арене. Ещё до начала кризиса, когда борьба за реализацию избыточной продукции между капиталистическими фирмами достигла большой остроты, СССР выступал в роли огромного, трудного, но многообещающего рынка сбыта. Он предъявлял спрос прежде всего на машины и оборудование для своих новых предприятий. После начала кризиса к советским производственным планам возрос. В 1931 и 1932 годах на долю СССР приходилось, соответственно, 30% и 50% мирового импорта машин и оборудования. В наиболее драматический период кризиса целые промышленные некоторых стран из числа наиболее развитых в экономическом избежали катастрофы благодаря продаже своей продукции в СССР: так было, например, с американскими станкостроительными компаниями, которые в 1931 году смогли разместить в СССР 65% своего экспорта.

Хотя США по-прежнему не признавали СССР, многие крупные американские фирмы продавали ему свои изделия и оказывали техническую помощь в создании новых советских предприятий. Начало положил Хью Купер, который участвовал в строительстве Днепрогэса. За ним последовали многие другие бизнесмены и компании: от “Форда”, компании, участвовавшей с сооружении автостроительного завода в Нижнем Новгороде, до “Дженерал Электрик”, внесшей свой вклад в развитие многочисленных предприятий по выпуску электротехнической продукции. Привлекаемые высокой заработной платой, многие зарубежные инженеры, особенно американцы, нашли в те годы на строительных площадках первой советской пятилетки обширные поля приложения своих творческих способностей .

ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ В ГОДЫ ПЕРВЫХ ПЯТИЛЕТОК.

В 1928 году родился первый пятилетний план. Начиная с 1926 года в двух учреждениях, в Госплане и ВСНХ, один за другим подготавливались различные проекты плана. Их разработка сопровождалась непрерывными дискуссиями. По мере того, как одна схема сменяла другую, превалирующей становилась тенденция, которая состояла в установлении максимальных задач индустриального развития страны. Бухарин и его группа пытались было воспротивиться этому. Чересчур честолюбивые цели без необходимого экономического обоснования, говорили они, приведет к потрясению экономики, породят опасность межотраслевых противоречий, а следовательно, обрекут на провал саму идею индустриализации. “Из кирпичей будущего нельзя построить сегодняшних заводов”, - этой, получившей известность фразой Бухарин хотел сказать, что бессмысленной форсирование роста одних отраслей, если взаимодополняющие их отрасли продолжают отставать. Но бухаринское крыло потерпело поражение именно на этом поприще. Его осуждение и представление первого пятилетнего плана совпали по времени с XVI партконференцией(апрель 1929 года).

Госплан подготовил к конференции 2 варианта плана: один - минимальный, ”отправной”, другой - максимальный, “оптимальный”, его показатели были больше первого на 20%. Но Центральным Комитетом уже было решено, что во внимание принимается только второй вариант. Накануне Рыков попытался внести в него некоторые поправки. Он предлагает принять специальный двухлетний план, призванный создать “особо благоприятные условия” для сельского хозяйства и тем ликвидировать его отставание, или, как говорил Рыков, для “выпрямления сельскохозяйственного фронта”. Его предложение было отвергнуто Сталиным. Так, наиболее честолюбивый вариант плана сделался его официальной версией, и в таком виде был утвержден в мае 1929 года. По времени он обхватывал промежуток с октября 1928 года по сентябрь 1933, то есть в момент утверждения плана его осуществление следовало считать уже начавшемся.

План предусматривал, что за пятилетие выпуск промышленной продукции увеличится на 180%, средств производства - на 230%, сельскохозяйственного производства - на 55%, национальный доход - на 103%. Речь шла об ошеломляюще быстром прогрессе, не имеющем прецедентов в мировой истории. Были установлены некоторые абсолютные показатели: 10 млн. т. чугуна,75 млн. т. угля, 8 млн. т. химических удобрений.

Утверждение пятилетнего плана нередко расценивалось, как драматический выбор всего будущего страны, то есть как сознательное принятие решение пожертвовать всем ради накопления национального богатства и укрепления базовых отраслей, обеспечивающих индустриализацию. Однако это впечатление неточно. Это правда, что на XVI партконференции признавалось, что осуществление плана будет сопровождаться “преодолением огромных трудностей внутреннего и внешнего порядка”, вытекающих в первую очередь из “напряженности самого плана”. Но на конференции вовсе не говорилось, что какая-то отрасль или потребители должны быть принесены в жертву развития другой. В апреле 1929 года предполагалось, что сельскохозяйственное производство будет увеличиваться если не наравне с промышленностью, то уж, во всяком случае, в достаточно больших масштабах. То же самое относилось и к выпуску предметов потребления. Реальная зарплата в свою очередь должна была вырасти на 71%, доходы крестьян - на 67%, производительность промышленного труда - на 110%. Был предусмотрен, короче говоря, гармоничный процесс.