Любопытно, что в составе издержек средств производства Петти опускает другие затраты, помимо семян: навоз, износ лошади, плуга, серпа и т. и. Эти затраты не возмещаются зер­ном в натуре (поэтому Петти, возможно, и не учитывает их), но должны быть возмещены по стоимости. Скажем, через 10 лет пахарю потребуется новая лошадь. Из каждого годо­вого урожая он должен удерживать какую-то часть стоимости для последующей покупки этой лошади.

Заметим также, что здесь речь идет о производстве без наемного труда. Отчасти это можно объяснить тем, что Пет­ти стремится сделать свою «модель» возможно более простой и наглядной. Но вернее всего то, что простое товарное про­изводство (на своей земле, своими орудиями и без найма рабочих) в его времена имело большое значение, преобла­дая над капиталистически организованным хозяйством.

Далее Петти ставит вопрос: « .какому количеству англий­ских денег может равняться по своей стоимости этот хлеб или эта рента? Я отвечаю: такому количеству денег, которое в течение одинакового времени приобретает за вычетом сво­их издержек производства кто-нибудь другой, если он все­цело отдается производству денег, т. е. предположим, что кто-нибудь другой отправляется в страну серебра, добывая там этот металл, очищает его, доставляет его на место производ­ства хлеба первым, чеканит тут из этого серебра монету и т. д. Предположим далее, что этот индивидуум в течение того времени, которое он посвящает добыванию серебра, приобретает также средства, нужные для своего пропитания, одежды и т. д. Тогда серебро одного должно быть равно по своей стоимости хлебу другого; если первого имеется, на­пример, 20 унций, а последнего 20 бушелей, то унция сереб­ра будет представлять собой цену бушеля хлеба».

Очевидно, что приравнивание по стоимости частей зерна и серебра, представляющих собой прибавочный продукт, рав­носильно приравниванию всего валового продукта. Ведь эти последние 20 бушелей зерна ничем не отличаются от осталь­ных, скажем, 30 бушелей, которые возмещают семена и со­ставляют пропитание земледельца. Это же относится и к 20 унциям серебра, о которых выше идет речь. В другом ме­сте Петти выражает идею трудовой стоимости в чистом виде: «Если кто-нибудь может добыть из перуанской почвы и до­ставить в Лондон одну унцию серебра в то же самое время, в течение которого он в состоянии произвести один бушель хлеба, то первая представляет собою естественную цену дру­гого .»

Итак, Петти, по существу, формулирует закон стоимости. Он понимает, что этот закон действует крайне сложным об­разом, лишь как общая тенденция. Это выражается в следую­щих поистине удивительных фразах: «Я утверждаю, что именно в этом состоит основа сравнения и сопоставления стоимостей. Но я признаю, что развивающаяся на этой осно­ве надстройка (superstructure) очень разнообразна и слож­на».

Между меновой стоимостью, величина которой определяет­ся затратами труда, и реальной рыночной ценой — множе­ство посредствующих звеньев, которые безмерно усложняют процесс ценообразования. С необычайной прозорливостью Петти называет некоторые ценообраэующие факторы, с ко­торыми приходится считаться современным экономистам и плановикам: влияние товаров-заменителей, товаров-новинок, мод, подражания, традиций потребления.

Петти делает первые шаги на пути анализа самого труда, создающего стоимость. Ведь каждый конкретный вид труда создает только конкретное благо, потребительную стоимость: труд земледельца— зерно, труд ткача— полотно и т. д. Но в любом виде труда есть что-то общее, делающее все виды труда сравнимыми, а эти блага — товарами, меновыми стои­мостями: затрата рабочего времени как такового, затрата производительной энергии работника вообще.

Петти был в истории экономической науки первым, кто стал прокладывать путь к идее абстрактного труда, которая легла в основу марксовой теории стоимости.

Было бы странно искать у зачинателя и первооткрывателя какую-то стройную и законченную экономическую теорию. Опутанный меркантилистскими представлениями, он еще не может отделаться от иллюзии, что труд в добыче драгоцен­ных металлов — это все же какой-то особенный труд, наибо­лее непосредственно создающий стоимость. Петти не может отделить меновую стоимость, которая наиболее наглядно во­площается в этих металлах, от самой субстанции стоимо­сти — затрат всеобщего человеческого абстрактного труда. У него нет сколько-нибудь ясного понятия о том, что вели­чина стоимости определяется затратами общественно необхо­димого труда, типичными и средними для данного уровня развития хозяйства. Затраты труда, превышающие общест­венно необходимые, пропадают даром, не создают стоимость. Многое с точки зрения последующего развития науки можно признать у Петти слабым и прямо ошибочным. Но разве это главное? Главное в том, что Петти твердо стоит на избранной им позиции — трудовой теории стоимости — и успешно при­меняет ее ко многим конкретным проблемам.

Мы уже видели, как он понимал природу прибавочного продукта. Но там речь шла о простом товаропроизводителе, который сам присваивает произведенный им же прибавочный продукт. Петти не мог не видеть, что в его время значитель­ная часть производства велась уже на капиталистических началах, с применением наемного труда. Он должен был прийти к мысли, что прибавочный продукт производится не только и не столько для себя, сколько для владельцев земли и капитала. О том, что он пришел к этой мысли, свидетельствуют его соображения о заработной плате. Заработная плата работника определяется и должна опреде­ляться, по его мнению, только необходимым минимумом средств существования. Он должен получать не более, чем необходимо, «чтобы жить, трудиться и размножаться». Петти понимает в то же время, что стоимость, создаваемая тру­дом этого работника,— это совершенно иная величина, и, как правило, значительно большая. Эта разница и является источником прибавочной стоимости, которая у него высту­пает в виде ренты.

Хотя и в неразвитой форме, Петти выразил основное на­учное положение классической политической экономии: в цене товара, определяемой в конечном счете затратами тру­да, заработная плата и прибавочная стоимость (рента, при­быль, процент) находятся в обратной зависимости. Повыше­ние заработной платы при одном и том же уровне произ­водства может происходить лишь за счет прибавочной стоимости, и наоборот. Отсюда один шаг до признания прин­ципиальной противоположности классовых интересов рабо­чих, с одной стороны, и землевладельцев и капиталистов — с другой. Таков последний вывод, который сделает классиче­ская политическая экономия в лице Рикардо. Петти ближе всего подходит к такому взгляду, пожалуй, не в «Трактате», а в написанной в 70-х годах знаменитой «Политической ариф­метике», хотя и там мысль эта имеется лишь в зародыше.

Но в целом увлечение политической арифметикой как-то помешало Петти углубить свою экономическую теорию, по­нимание коренных закономерностей капиталистической эко­номики. Многие гениальные догадки «Трактата» остались не­развитыми. Цифры теперь увлекали его, они казались клю­чом ко всему. Еще в «Трактате» есть характерная фраза: «Первое, что необходимо сделать,— это подсчитать .» Она становится девизом Петти, каким-то заклинанием: надо под­считать, и все станет ясно. Создатели статистики страдали несколько наивной верой в ее силу.