«Это чередование форм управления возникло среди людей стихийно: в начале мира, когда обитателей было мало, они жили рассеявшись по свету наподобие зверей; по увеличении их числа люди стали соединяться вместе и в целях наилучшей защиты начали отличать в своей среде тех, кто был сильнее и храбрее, назначая их предводи­телями и подчиняясь им. Из этого, с одной стороны, родилось представление о разнице между делами хорошими и пристойными и — с другой, вредными и преступ­ными. Когда кто-либо наносил ущерб своему благодетелю, между людьми возникала ненависть я сострадание, они порицали неблагодарных и почитали тех, кто проявлял признательность. Думая о том, что подобная обида может быть нанесена и им, люди пришли к установлению за­конов во избежание подобного зла и к назначению наказа­ний для нарушителей, откуда явилось понятие справедли­вости. Все это привело к тому, что при избрании государя обращались уже не к самому смелому, а к тому, кто был благоразумнее и справедливее»[9].

Следует подчеркнуть основные моменты, определяю­щие, по Макиавелли, это «эволюционное» происхождение морали: естественное неравенство людей и их способность к сопоставлению, развитие этих качеств при объединении людей в общество, при появлении новой цели — создания общей силы.

Природный закон по Макиавелли заменяет закон человеческий, он не обладает непреложностью первого, поэтому люди до­говариваются о наказании за его нарушение, подкрепляя закон силой. Важность этих положений для учения Ма­киавелли состоит именно в утверждении субъективности человеческих истин и законов (субъективности в силу их «надприродного» происхождения, которое ее же и ограни­чивает своим социальным и общечеловеческим харак­тером).

Требования морали и человеческого закона всегда под угрозой нарушения, если не опираются на материальную силу, Отсюда в конечном счете вывод что «все вооруженные пророки одержали победу, все безоружные погибли»[10].

С другой стороны, ум становится подлинной силой в обществе, опирающемся на человеческие законы и об­щественное мнение, этим, между прочим, объясняется появление у Макиавелли размышлений о значении види­мости, обмана в политике, изобретательности вообще.

Введение понятия «сила» позволяет ответить па вопрос, какова, согласно Макиавелли, суть морали, каковы ее смысл и пределы? В соответствии с вышесказанным мо­раль можно определить как общее выражение ряда сил, действующих в обществе, а именно — идеальных сил, размеры и границы которых зависят от возможностей мнения. Специфика моральных воззрений состоит в том, что они претендуют на безусловную, абсолютную цен­ность, поскольку отражают общий нравственный опыт людей, общий интерес в отношениях между индивидом и обществом. В этом же заключается их внутреннее про­тиворечие: моральные нормы не обладают материальной силой естественного закона, и у людей есть не одни только общие интересы, поэтому в действительности, где ценности конкурируют между собой, отвлеченные моральные истины не только начинают противоречить друг другу, но и пре­вращаются, если следовать их букве, в собственную про­тивоположность.

Особая сложность заключается в том, что и не следо­вать букве морали очень трудно, так как моральные прин­ципы, в первую очередь, самые общие и глубокие, стано­вятся сущностью человека, мерой его человечности. С дру­гой стороны, жизнь не подчиняется абстракциям и не со­здает таких нравственных ситуаций, которые полностью повторяли бы одна другую, В поисках разумного раз­решения этого противоречия один из путей, которым идет Макиавелли, возвращает к истокам морали — общему интересу. (Имеются в виду логические истоки, а не мне­ние большинства.) Право, законы, государство выражают, хотя бы по видимости, этот интерес и составляют его опору. В принципе государственная деятельность должна соответствовать морали более, чем любая другая, она может себя мыслить только как конкретное воплощение морали. На деле же во многих случаях необходимость (хотя не только необходимость), как заявляет Макиа­велли, заставляет от нес отступать в большой или мень­шей степени.

Эта противоречивость видна на примере характеристики наемных солдат, дурные качества которых социально обусловлены: «Государства, если только они благо­устроены, никогда не позволят какому бы то ни было своему гражданину или подданному заниматься войной как ремеслом, и ни один достойный человек никогда ре­меслом своим войну не сделает. Никогда не сочтут до­стойным человека, выбравшего себе занятие, которое может приносить ему выгоду, если он превратится в хищника обманщика и насильника и разовьет в себе качества, которые необходимо должны сделать его дурным».

Общество является, по Макиавелли, ареной борьбы страстей, в которой неблагоприятные для общественной жизни, то есть с точки зрения морали, страсти преобла­дают так, как хаос преобладает над гармонией, если на ее поддержание не затрачивается энергия, если вредным страстям не противостоят усилия самих людей, направ­ленные на укрепление общественной нравственности. Однако эта борьба подчиняется определенным законам, законам природной изменчивости, которые не дают окон­чательно одержать победу ни одной из сторон — ни добру, ни злу. Возможности людей зависят от понимания ими за­конов перемен и от умения выбрать образ действия. В не­развращенном обществе невозможно установить тиранию, поэтому попытка стать царем Манлия Капитолииа, не понимавшего, что римское «государство еще далеко от такой подлой государственной формы», была обречена на провал[11]. В то же время «монархическое государство никогда не может достичь свободы, хотя бы государь был уничтожен со всем своим родом: это ведет только к смене одного государя другим». Все определяется состоянием политической «материи» — людей.

Из всех сил, выступающих от имени природы, судьба у Макиавелли — единственная «одушевленная», единственная, которой че­ловек не безразличен; она ближе всех человеку, потому что олицетворяет ту долю непознаваемости, которая присуща вещам ввиду их изменчивости, ввиду невозможности пол­ностью предвидеть результаты поступка, будущее соотно­шение добра и зла. Одним словом, судьба у Макиавелли — единственная богиня гуманистического пантеона, сохра­няющая не одно только художественное значение.

Известнейший образ судьбы создан Макиавелли в за­ключительных главах «Государя», сюжет которого вообще строится на противоборстве фортуны и вирту, если учесть преимущественно политический характер того и другого понятия у Макиавелли. В знаменитой XXV главе Ма­киавелли обращается к центральным вопросам своего творчества: о возможности борьбы со стихией судьбы (пред­стающей здесь в образе бурной реки) и о наилучшем об­разе действий с этой точки зрения. Что касается первого, то Макиавелли противопоставляет судьбу («фортуна и Бог»!), с одной стороны, и человеческую способность («благоразумно справляться с мирскими делами») — с другой. Вопреки мнению «многих», Макиавелли отка­зывается признать бессилие последней, хотя, обозревая «великое непостоянство нашего времени», он «отчасти склоняется к их мнению». Но существование, точнее, нравственная потребность в существовании свободы воли («чтобы наша свободная воля не угасла») заставляет Ма­киавелли постулировать, что «судьба наполовину распо­ряжается нашими поступками, но другую половину или почти столько оставляет нам»[12].