Для создания более полной и цельной картины о процессе охоты на ведьм, для того, чтобы понять природу массовых преследований и тех стрессовых состояний, которые их порождали и которые им сопутствовали, было бы желательно уяснить некоторые характерные особенности социальной психологии населения Европы в указанный период. Тем самым был бы намечен тот фон, на котором развертывалась охота на ведьм.

Социальная психология масс периода XV-XVII вв. трудно уловима. Основные классовые и сословные противоречия позднефеодального общества создали почву для определенных настроений простонародья: ненависти к господам, недоверия к священникам, зависти, испытываемой к богатеям.

Начавшееся в переходный от феодализма к капитализму период расшатывание традиционных деревенских микроструктур, таких как сельская община, не могло не порождать беспокойства и служило источником внутренних конфликтов в этих прежде замкнутых мирках крестьянской жизни. При переходе от средних веков к новому времени большой мир все энергичнее вторгался в пределы деревни. Но, очевидно, наиболее мучительными оказались внутренняя ломка общинного порядка и кризис сельской солидарности, вызванный усилением противоречий между жителями деревни. С этой напряженной социально-психологической обстановкой, сложившейся в западноевропейской деревне, связана и охота на ведьм, развернувшаяся в XVI-XVII вв (6).

Поведение и психология простолюдинов в первую очередь определяется, естественно, их трудом. Тесная, неразрывная связь с землей и высокая оценка с/х труда - неотъемлемая часть крестьянской психологии.

Первое, что приходиться отметить в крестьянском мироощущении этого периода, - это страх и неуверенность, которые владели народными массами. Они провоцировались многими важными причинами, в частности, отношением крестьянина к земле, которую он обрабатывал. Он был кровно, многими прочными узами с нею связан, но ею законно не владел. Эта неуверенность в том, будет ли земля принадлежать крестьянину и дальше или же будет отобрана феодалом, двигала крестьян как во время столь частых в XV-XVII вв. восстаний, так и в ранних буржуазных революциях.

Как уже было сказано ранее, все исследователи отмечают неуверенность и страх, владевшие массами в XV-XVII вв., рост напряжения в социально-психологической сфере с общей экономической и политической ситуацией в Европе конца XVI-XVII вв. В период между 1580 и 1620 гг., хозяйственный подъем предшествующего времени сменился длительным застоем и упадком. Последний нашел также и демографическое выражение. Социально-экономический кризис сопровождался крупными политическими коллизиями. Население не могло не ощущать и не осознавать обрушившихся на него бедствий. Оптимистические настроения, характерные для раннего Средневековья, сменяются всякого рода страхами, отчаяньем и попытками как-то объяснить кризис.

Одной из важнейших коллективных фобий был страх перед смертью и загробной гибелью. Страх этот, присутствовавший в сознании народа на протяжении всего Средневековья, обострился после великих эпидемий чумы в конце XIV и XV вв. "Частые рецидивы эпидемии, которые не давали времени для восстановления прежней численности населения, высокая смертность новорожденных и маленьких детей, низкая продолжительность жизни, разрушительные войны, сопровождавшиеся жестокими расправами над мирными жителями, постоянный голод, - все это делало смерть близко знакомой" (6).

Есть основание предполагать, что идея вечности внедрялась в народное сознание прежде всего в образе нескончаемых мук, которым будут подвергаться души грешников. Если картины рая оставались смутными и не проясненными (ведь о небесных радостях вообще невозможно поведать на языке человеческом), то картины ада и народно воображение, и живопись, и литература рисовали с большой наглядностью. Ад был намного реальнее рая.

Со страхом загробных мук был непосредственно связан страх перед нечистой силой. Этот страх присутствовал в сознании верующих на всем протяжении Средних веков, и тем не менее трактовка сил ада существенно изменилась как раз в указанный период. Как уже было сказано выше, если ранее черт, страшный по своей сути, был подчас вместе с тем и смешон, то в конце Средневековья начинается в высшей степени показательная трансформация образа сатаны и его приспешников. Бесы, количество которых неимоверно увеличилось, утратили былую двойственность и стали воплощением абсолютного зла. Мало того, Сатану мыслят теперь как всесильного соперника Бога, как «князя мира сего». С идеей о постоянном и всестороннем вмешательстве в жизнь человека нечистой силы смыкалось представление о близящемся конце света. Усиление всемогущества дьявола - показатель того, что перед завершением земной истории он выступает в роли Антихриста. Готовясь к этой финальной, всемирно-исторической драме, сатана собирает все свое воинство, включающее и людей, которые принесли ему присягу верности и вступили в договор с целью вредить божьему люду. Поэтому обнаружение и уничтожение ведьм и колдунов расценивалось как борьба против Антихриста.

Самые различные факторы воздействовали на психику народных масс в неблагоприятном направлении, порождая напряженность и страхи. Поэтому нельзя не прислушаться к голосу тех историков, которые говорят о крайней неустойчивости настроений масс, легко впадавших в панику и склонных к внезапным коротким иррациональным взрывам возмущения, с сопутствовавшей им кровавой жестокостью. При характерной для доиндустриальной Европы демографической структуре (высокая детская смертность, низкая продолжительность жизни, постоянно возвращающиеся эпидемии чумы и других болезней), в обстановке, когда угроза неурожая, голода, вражеского нашествия и его непременных спутников - грабежа, насилия и убийства была заурядной бытовой реальностью, в обществе, в котором склонны были винить в болезни и смерти какие-то таинственные силы, демонов или ведьм, человеческая жизнь ценилась невысоко. Все исследователи отмечают легкость, с какой совершалось убийство, распространенность детоубийств, вкус к кровавым, жестоким зрелищам, в которых смерть играла главную роль, грубость в нравах, агрессивность в человеческих взаимоотношениях.

Среди черт массовой психологии населения Западной Европы в XVI-XVII вв. нужно отметить высокую возбудимость, неспособность отличить естественное от сверхъестественного, чувство человеческого бессилия перед стихиями. Господство устной культуры способствовало умножению суеверий, слухов и неконтролируемых коллективных паник.

Тяжелое положение женщины, ставшее особенно острым в связи с разложением натурального хозяйства и феодального общества вообще способствовало тому, что дьявол пожинал особенно богатую жатву среди женщин. Не принимаемые ни на какие службы, не допускаемые в цехи, отталкиваемые насильно от трудовой жизни, женщины страдали наиболее сильно.

Численно превосходя мужчин, из-за неучастия ни в войнах, ни в междоусобицах, ни в опасных предприятиях, ни в изнуряющих занятиях, ни в тяжком, подрывающем силы труде, женщины оказывались в избыточном количестве и наполняли монастыри. Оставаясь вне брачных уз и ведя затворническую жизнь, женщина зачастую впадала в опасную созерцательность и мечтательность. Эта почва была чрезвычайно благодатной для безумных фантазий церкви о дьяволе и демонах. Со всей страстностью физического неудовлетворения женщина бросалась в объятия той фикции, которую церковь сделала реальностью и в которую так крепко поверила глубоко невежественная истеричная женщина, выбитая из строя разлагающегося феодального общества. И женщина вместо того, чтобы выходить замуж, всходила на костер и приносила безумные жертвы собственному невежеству и взлелеянной церковью фантасмагории. Больные женщины оказывались в роли самых сильных представителей дьявола, и церковь не жалела сил, чтобы вырвать с корнем этих наиболее опасных и упорных еретиков, укреплявших в обществе идею ведовства и дьявольщины и сея вокруг себя безумие. Будучи источником опасного суеверия, питая все слои населения губительным ядом фантасмагорий, церковь не могла, конечно, искоренить того дела, которое сама же взращивала.