Но как бы человек ни приближался теоретически к эти божественным идеалам, большинство духовных учителей слишком человечны и сохраняют свои слабости и несовершенства. Необходимость поддерживать видимость святости и совершенства перед учениками ведёт к определённой доле позёрства и лицемерия. Буддизм справедливо указывает, что учителя должны признавать свои реальные ограничения, иначе они могут стать самоуверенными и вынужденными защищаться в случае малейшей оплошности или ошибки.

Учитель, кажущийся совершенным, может привести ученика к избеганию ответственности за собственное развитие, потому что ученик не будет связывать реальным образом своё несовершенство и предполагаемое совершенство учителя. Вместо трудной работы учения и самодисциплины ученики будут убеждать себя, что их учитель — «мастер», который может совершить всё, что им недоступно, так что им не нужно прилагать никаких усилий.

с повседневной жизнью; они нераздельны,

они рассматриваются как одно и то же.

Подчёркивается практический, непоказной

опыт, значение заотерических и таинственных аспектов религии уменьшается. Один дзенский мастер сказал однажды: «Для меня чудо состоит в том, что когда я голоден, я ем, а когда я чувствую жажду, я пью». Требуется полнота сознавания, чтобы принимать требования и свершения повседневной жизни.

Дзенского мастера Джошу однажды новый монах спросил, что ему делать.

— Ты позавтракал? — спросил Джошу.

— Да, я поел, — ответил монах.

— Пойди промой желудок.

И монах внезапно понял истинную природу дзен.

Нет окончательной доктрины или догмы, потому что не может быть абсолютных истин, не может быть даже абсолютного Будды перед лицом непостоянства. Буддийское учение ориентировано на человеческие реальности. Его цель — устранение чувства неудовлетворённости и неадекватности, порождаемого ограниченным, эгоистическим сознанием. В начале этой главы приводились слова Будды, который советовал свои последователям избегать опоры на репутацию или словесное искусство учителей, а опираться на собственное суждение и опыт. Конечный критерий в дзен — это опыт. Если учение и дисциплина стремятся сделать людей более зрелыми, более ответственными и более полными человеческими существами, — это хороший буддизм.

ТЕОРИЯ ИЗ ПЕРВЫХ РУК

Мы приводим выдержки из дневника («Дикий Белый Гусь») Кенет-роши, англичанин, много лет учившийся в дзенском монастыре в Японии. Сейчас она преподаёт дзен в Штатах в основанном ею монастыре в Шасте, Калифорния.

«11 января.

Достопочтенный Хаджим позвал меня к себе в комнату рано вечером, так что мы могли продолжать перевод до колокола, зовущего ко сну.

«Шакьямуни[2] Будда и я — одно, и все буддисты одно с ним и со мной, и не только буддисты, но все люди, и все вещи, одушевлённые и неодушевлённые. И никто из нас не имеет ничего общего с Шакьямуни Буддой». Я остановилась на мгновение, чтобы он мог тщательно переварить то, что я написала, затем продолжала. «Шакьямуни Будда не имеет вообще никакого значения сейчас и Шакьямуни Будда живёт во мне».

Он молчал, просто глубоко глядя в мои глаза; затем он мягко заговорил.

— Ты должна просить Дзеньи Сама о Передаче», — сказал он.

— Если Передача — то, как я это понимаю, я не понимаю Вас. Насколько я знаю, Передача получается, когда обучение закончено и мастер хочет удостоверить это, прежде чем ученик уходит учить. Я совершенно не готова к этому.

— Это распространённое непонимание. Правда, что это удостоверение мастером, что кто-то, как он знает, понял свою собственную природу, но что оно даётся, когда мастер уверен, что ученик настолько занят свои обучением, что полагает, что оно начинается каждую минуту его жизни, а не думает, что оно уже окончено. Иными словами, не тогда, когда ученик полагает, что он уже просветлён и больше ему нечего делать. Когда он думает об идущем, а не о дошедшем.

— Разве не предполагает, что ученик пережил великое каншо (просветление), прежде чем это может иметь место. Всё, что произошло со мной в октябре, — всего лишь понимание того, что я не могу ничего иного, кроме как учиться каждый день моей жизни, и что я — худший ученик среди всего.

— Спустя столь небольшое время после этого события это всё, что ты понимаешь относительно него, — сказал он, мягко улыбаясь. — Но по мере того как ты будешь продолжать обучение, многое станет глубже и яснее для тебя как результат этого каншо. Мир в тебе станет более глубоким. Перечитай эту беседу о Шакьямуни Будде: ты не знала, что ты могла сделать это, и ты знаешь, что это исходит не из твоего интеллекта, и я не говорил тебе этого; кто же сказал тебе это?

16 января

«Дзеньи Сама говорит, что продолжая работать таким образом, ты получишь Передачу поздней весной или ранним летом.

— Действительно? Он полагает, что я достаточно хороша? — я была поистине изумлена.

— Дело не в том, чтобы быть достаточно хорошей или достаточно плохой. Ты получила бы это немедленно, но поскольку ты — иностранка и женщина, он хочет быть абсолютно-уверенным, что никто не обвинит его в том, что он делал нечто, чего он в действительности не делал. Он боится осуществить Передачу, чтобы не говорили, что он сделал это слишком рано. Это понятно, если учесть трудности, с которыми он столкнулся уже потому, что принял тебя сюда.

—

что ты не разрушима. Ты поняла ночную ме-

дитацию, но ты ещё не поняла «вместе» в

Данкороку[3], потому что «вместе» — это всё

вокруг тебя и ты должна рассматривать всё это тоже как Будду.

— То есть Вы говорите мне, что я должна рассматривать королеву Англии, президента Соединённых Штатов и Императора Японии как символы Природы Будды, как себя и Вас, и, Боже мой, Вы скажете, что мы должны включить сюда и Гитлера? — Сейчас важным было только понять.

— Не то что мы «должны включить сюда Гитлера», сюда включён Гитлер. Если ты не можешь видеть, что он также обладает природой Будды, как бы он ни заблуждался, ты никогда не поймёшь буддизм полностью. Ты всегда будешь стараться отбросить часть Природы Будды, говорят: «Этот кусочек не чист, этот кусочек не хорош», — так нельзя говорить.

Уже пока он говорил, я полностью поняла, что он имеет в виду. Ни одна часть меня не может быть отброшена. Ни одна эмоция, ни одно чувство, ни одна мысль, ни одно слово не является таким, чтобы оно не исходило на Ума Будды. Я сказала это ему, и он продолжал: