Как считает В. Вичев, «первые социальные нормы, возник­шие как отражение производственной необходимости обуздать животный индивидуализм, как закрепленные практикой целе­сообразные формы деятельности, имеют не столько позитивный, сколько негативный характер. В них доминируют не столько пред­писания к индивиду, сколько требования воздерживаться от оп­ределенных действий, опасный характер которых уже подтвер­жден практикой». Из этого следует, что членам сообщества зап­рещалось производить действия, наносящие ущерб сообществу как единому целому, за чем следил вожак орды, карая непокор­ных. Таким образом, уже изначально нормы поведения, склады­вающиеся естественным путем или устанавливаемые в сообще­стве с помощью табу, были направлены на противодействие тому, что могло бы помешать сообществу обеспечивать жизнедеятель­ность, удовлетворять потребности и что представляло бы угрозу его безопасности.

ами понятия «благо», «добро» и «зло» в этот период для человека ничем, практически, не отличались от ощущений жи­вотного: тепло, сытно, безопасно — добро, благо; опасность, голод, холод — зло, поскольку звуки, издаваемые человеком в этот период, и главное, понятия, ими обозначаемые и выража­емые, были ненамного разнообразнее и богаче, чем у живот­ных. Первобытный коллектив — социальный организм, замк­нутое сообщество, противостоящее всему остальному миру в же­стокой борьбе за существование. Первобытный человек являет­ся коллективистом, но не в силу своей высокой нравственности, а в силу необходимости бороться за существование.

Таким образом, можно сделать вывод, что мораль помощи и взаимопомощи уходит корнями в природу человека и челове­ческого общества: в первобытной орде поведение каждого ее члена соответствовало требованиям выживания в природной среде и было направлено на удовлетворение в первую очередь коллек­тивных потребностей — обеспечения выживания, безопаснос­ти, продолжения рода. Однако, вызвано это было отнюдь не соображениями долга и совести, как считает Ю. Г. Семенов, а, во-первых, инстинктом сохранения вида, который требовал жер­твовать малым (индивидуальным выживанием) во имя больше­го (сохранения вида), и, во-вторых, тем обстоятельством, что удовлетворить вышеуказанные потребности выживания в оди­ночку не представлялось возможным — мир был враждебен человеку, не обладающему такими физическими данными, как большинство хищников, ведущих парный или одиночный об­раз жизни. Человек при этом следовал такому же инстинкту стадности или коллективизма, какому следуют животные, основой поведения которых является не нападение, а самоза­щита, — т. е. животные-хищники. Фактически у человека не было возможности выбора поведения, не было положитель­ных альтернатив коллективизму. При отсутствии свободы воли трудно говорить о моральности или аморальности поведения, хотя некоторые виды взаимопомощи и поддержки на инстин­ктивном уровне в орде имели место как прообраз будущих моральных отношений.

По мнению историков, относительная «гуманизация» и мо­рализация отношений в первобытном обществе произошла пос­ле величайшего события в истории человечества — освоения огня. Использование данного природой огня и затем его про­извольная добыча, хранение и использование для своих нужд стало, по мнению многих ученых, переломным моментом в истории человечества. Открытие дало людям реальную воз­можность стать более гуманными и ценить человеческую жизнь как таковую.

О том, что человеческая жизнь, сам человек в этот период уже становится наивысшей ценностью, пусть и не вполне осоз­наваемой объективно, косвенно говорит такой факт: самой великой и ценной жертвой духам (предков или природных предметов и явлений), культы которых в этот период уже су­ществовали, считалась жертва человеческая, приносимая в особо ответственных, важных и значимых случаях, тогда как в повседневности можно было ограничиться принесением в жертву злаков, продуктов питания, животных, различных изделий. Причем на роль жертвы в самых различных челове­ческих сообществах, живших в различных уголках земного шара, выбирались наиболее молодые, сильные и красивые члены племени — самое ценное и лучшее, чем располагало племя.

Постоянное использование огня сделало возможным пере­ход к оседлому образу жизни — огонь не только делал жилье более уютным и теплым и избавлял от необходимости переко­чевывать «вслед за летом» и за перемещающимися на юг стад­ными животными, но и защищал от хищных животных, и давал возможность делать запасы пищи на случай голода, да и охота с применением огня стала более добычливой. Видимо, с применением огня до некоторой степени снизилась заболевае­мость и смертность от простудных и некоторых других заболе­ваний, что делало племя более жизнеспособным.

Появилась с применением огня и возможность создавать более совершенные орудия труда и охоты, что делало суще­ствование человека более стабильным и обеспеченным. По мере совершенствования орудий труда возникло первое примитив­ное разделение труда между членами племени и между пола­ми и возрастными группами, причем в этих новых условиях полезными оказались и слабые члены племени — дети и ста­рики. Последние могли играть и, как говорят история и эт­нография, в действительности играли наряду с женщинами роль хранителей огня, его «кормильцев», поскольку это не требовало больших физических усилий, но давало возмож­ность освободить трудоспособных женщин и мужчин для вы­полнения более трудоемких и неотложных работ. Их присут­ствие и содержание для племени уже не было такой тяжкой обузой, как прежде; оно постепенно становилось необходи­мым, хотя в голодные периоды или при других экстремаль­ных обстоятельствах смерть (в том числе и от рук соплемен­ников) все еще ожидала в первую очередь именно слабых.

В меньшей степени это касалось детей: они — будущее пле­мени, его потенциал, и поэтому получали необходимую по­мощь и заботу, чтобы в свое время заступить на место стар­ших. Однако тот факт, что старики, с точки зрения биологи­ческой уже выполнившие свою функцию и ставшие бесполез­ными, все же имели возможность жить в племени и не уми­рать от голода и холода, говорит о том, что человек становит­ся действительно человеческим, социальным существом, а не является только одним из многочисленных биологических видов, существующих на земле. Такой первобытный коллек­тивный альтруизм был объективной необходимостью, посколь­ку « .племя, заключающее в себе большое число членов, кото­рые наделены высокоразвитым чувством патриотизма, верности, послушания, храбрости и участия к другим; членов, кото­рые всегда готовы помогать друг другу и жертвовать собой для общей пользы, должно одержать верх над большинством дру­гих племен, а это является естественным отбором», поскольку это соответствует законам природы, поскольку она «не интере­суется» отдельными особями и индивидами.

Такое изменение отношения к детям и старикам, в свою оче­редь, привело к еще большим изменениям. Постепенное усложне­ние труда повлекло за собой необходимость обучения подрастаю­щего поколения приемам профессиональной деятельности, переда­чи трудовых навыков и хитрости охоты, и это стало «точкой сопри­косновения» старых членов племени и детей. Старики, живущие в племени, в прошлом охотники и мастера, получили возможность передавать свой жизненный и профессиональный опыт, знания и навыки, а дети — перенимать их, что обеспечивало не только пре­емственность знаний и навыков, но и племенных обычаев и тради­ций, связанных с правилами поведения, и отношений между чле­нами сообщества, — а это в свою очередь повышало значимость для племени и детей, и стариков.