2.1. Устаревшие грамматические формы именных частей речи.

а) Весьма многочисленную группу составляют грамматические архаизмы-существительные. В свою очередь, в количественном отношении, в них выделяются 2 лексемы: дерева (16 случаев) и крыла (10 случаев), являющиеся традиционными поэтизмами. Нет смысла приводить здесь примеры из всех стихотворений, в которых использованы данные формы. Рассмотрим лишь самые яркие. Эти формы, частые в литературе XIX века и отчасти XX (особенно в поэзии), сохраняются наряду с обычными в литературном языке формами на –ья. (Так же, наряду с обычной формой друзья, употребляется иногда други).

1) Метель посвящена тому,

кто эти дерева и дачи

1. Шмелев Д.Н. Архаические формы в современном русском языке. М., 1960. С.7.

2. Зубова Л.Е. О семантической функции грамматических архаизмов в поэзии М. Цветаевой // Вопросы стилистики. Функциональные стили русского языка и методы их изучения. Межвуз. Науч. сб. Саратов, 1982. Вып.17. С. 46-60.

так близко принимал к уму.

«Метель» (131)

На наш взгляд, форма эта указывает на реминисценцию стихотворения Б. Пастернака «Ветер», тем более, что «Метель» Ахмадулиной посвящена именно ему.

2) Две бессмыслицы – мёртв и мертва,

две пустынности, два ударенья –

царскосельских садов дерева,

переделкинских рощиц деревья.

«Четверть века, Марина, тому…» (110)

Данный пример интересен, прежде всего, противопоставлением архаической, вышедшей из активного употребления, и общеупотребительной форм дерева –деревья. Словосочетание царскосельских садов позволяет нам провести параллель к Пушкину. Таким образом, становится понятным употребление архаической формы, приобретающей своеобразный литературный ореол.

Л.В. Зубова в вышеупомянутой статье пишет, что, употребляя архаическую форму дерева, Цветаева показывает наличие души в них [деревьях], одушевляет их.1 Подобное мы находим и у Беллы Ахмадулиной:

3) Ни в сырости, насытившей соцветья,

ни в деревах, исполненных любви,

нет доказательств этого столетья,–

бери себе другое – и живи.

«Сумерки» (62)

Форма множественного числа крыла в поэзии XIX века является традиционным поэтизмом. В XIX веке эта форма как поэтическая употреблялась и в прямом значении (крылья птицы) и в переносном (символ поэтического дара и вдохновения). Кстати, именно в этом значении употребляется данная форма в лирике Цветаевой. У Б. Ахмадулиной этого мы

1. Зубова Л.В. Указ. статья, С. 52.

не находим. Выполняя функцию поэтизации и стилеобразующую, форма крыла задействована поэтессой в прямом значении (крылья птицы) и в значении (ангельские крылья).

1) Соотносили ласточек крыла

Глушь наших мест и странствий кругосветность.

«Лебедин мой» (310)

2) Двадцать седьмой, февральский, несравненный,

посол души в заоблачных краях,

герой стихов и сирота вселенной,

вернись ко мне на ангельских крылах.

«Вослед 27-му дню марта» (267)

Что касается формы други, то здесь Ахмадулина следует пушкинским традициям, его ранней лирике, стихотворениям, посвященным дружбе. Форму эту она использует для иронического обозначения своих собратьев по перу:

Так, значит, как вы делаете, други?

Пораньше встав, пока темно-светло,

открыв тетрадь, перо берёте в руки

и пишите? Как, только и всего?

«Так, значит, как вы делаете, други .?»(174)

Рассмотрим ряд других морфологических архаизмов – имён существительных, попутно определяя признак архаизации.

Дважды в исследованных нами примерах встречается звательная форма: 1) как входящая в название молитвы и 2) как средство создания высокой, страстной патетики.

1) Впрочем, кто тебя знает. Вдруг матушка в церковь вела:

«Дево, радуйся!» Я – не умею припомнить акафист.

«Воскресенье настало…» (377)

2) Человече, тесно ль тебе в поле?

Погоди, не спеши умереть.

Но опять он до звона, до боли

хочет в белое небо смотреть.

«Человек в чисто поле выходит…»1

Заслуживает внимания форма в дому (7 употреблений). Флексия –у данной формы, изменявшейся по типу склонения с основной на *й, является исконной (местный падеж единственного числа). Хотя в современном русском языке она является не архаизмом, а морфологическим вариантом, маркированность этой исходной формы, по мнению Л.В. Зубовой, позволяет думать, что она вытесняется из языка2. И у М. Цветаевой, и у Б. Ахмадулиной форма эта употребляется в более обощенном значении, чем нейтральная в доме, причем у последней она, как правило, входит в состав словосочетания в чужом дому:

1) В чужом дому, не знаю почему,

я бег моих колен остановила.

Вы пробовали жить в чужом дому?

«Тоска по Лермонтову» (93)

2) Чтоб музыке было являться удобней,

В чужом я себя заточила дому.

«Как много у маленькой музыки этой…» (364)

Устаревшими в настоящее время являются также исторически исконные формы множественного числа существительных среднего рода плеча и колена, используемые Б. Ахмадулиной. Эти существительные относились к группе слов с основой на *о и в именительном и винительном падежах множественного числа имели флексию –а, - а, а в родительном падеже множественного числа –

-ъ или –ь, в зависимости от разновидности –твердой или мягкой.

1) В чужом дому, не знаю почему,

я бег моих колен остановила.

«Тоска по Лермонтову» (93)

1. Ахмадулина Б. Сны о Грузии. Тбилиси, 1979. С.35.

2. Зубова Л.В. Указ. статья, С. 52.

2) В нём согласье беды и таланта

и готовность опять и опять

эти древние муки Тантала

на большие плеча принимать.

«Человек в чисто поле выходит…»1

Для комментирования формы пламень мы вновь обратимся к работе Д.Н. Шмелёва. «Сохранившиеся в современном языке как один из осколков старого склонения особые падежные формы существительных среднего рода на –мя свойственны главным образом литературному языку. В говорах и просторечии эти слова также испытали на себе тенденцию к выравниванию основ и соответственное подведение этих слов под продуктивные склонения. Здесь могло быть два пути: во-первых, утрата «наращения» –ен- в косвенных падежах; во-вторых, приобретение этого элемента именительным единственного числа. Во втором случае отмечается два типа образований в говорах: имена на –ено (из них в литературный язык проникло стремено, употреблявшееся некоторыми старыми писателями) и на –ень, из которых, особенно в поэзии прошлого века, было очень употребительным слово пламень. Таким образом, будучи «архаичным» в современном языке, вариант пламень исторически является новообразованием по сравнению с пламя»2.

1) Всё ярче над небесным краем

двух зорь единый пламень рос.

«Когда жалела я Бориса…»(379)

2) Граненая вода Кизира

была, как пламень, холодна.

«Ты говоришь – не надо плакать…»3.

Прокомментируем ещё две формы: во языцех и в нетях. Признаком архаизации первой из них является старое окончание местного падежа, а также

1. Ахмадулина Б. Сны о Грузии. Тбилиси, 1979. С.35.

2. Шмелев Д.Н. Архаические формы в современном русском языке. М., 1960. С.34-35.