Здесь-то и подстерегает цивилизацию главная опасность - полностью огосударствленная жизнь, экспансия власти, поглощение государством всякой социальной самостоятельности - словом, удушение творческих начал истории, на которых, в конечном счете держатся, питаются и движутся людские судьбы. Когда у массы возникнут затруднения или просто разыграются аппетиты, она не сможет не поддаться искушению, чтобы добиться всего самым верным и привычным способом, без усилий, без сомнений, без борьбы и риска, одним нажатием кнопки пустив в ход чудодейственную машину. Масса говорит: "Государство - это я" - и жестоко ошибается. Государство идентично массе лишь в том смысле, в каком Икс идентичен Игреку, поскольку никто из них не Зет. Современное государство и массу роднит лишь их безликость и безымянность. Но массовый человек уверен, что он-то и есть государство, и не упустит случая под любым предлогом двинуть рычаги, чтобы раздавить какое бы то ни было творческое меньшинство, которое раздражает его всегда и всюду, будь то политика, наука или производство.

Кончится это плачевно. Государство удушит окончательно всякую социальную самодеятельность, и никакие новые семена уже не взойдут. Общество вынудят жить для государства, человека - для государственной машины. И поскольку это всего лишь машина, исправность и состояние которой зависят от живой силы окружения, в конце концов, государство, высосав из общества все соки, выдохнется, зачахнет и умрет самой мертвенной из смертей - ржавой смертью механизма.

Такой и была судьба античной цивилизации. Бесспорно, созданная Юлиями и

Клавдиями империя представляла собой великолепную машину, по конструкции намного совершеннее старого республиканского Рима. Но знаменательно, что, едва она достигла полного блеска, общественный организм угас. Уже при Антонинах (II век) государство придавило его своей безжизненной мощью.

Общество порабощается, и все силы его уходят на служение государству. А в итоге? Бюрократизация всей жизни ведет к ее полному упадку. Жизненный уровень быстро снижается, рождаемость и подавно. А государство, озабоченное только собственными нуждами, удваивает бюрократический нажим. Этой второй ступенью бюрократизации становится милитаризация общества. Все внимание обращено теперь на армию. Власть - это, прежде всего, гарант безопасности (той самой безопасности, с которой, напомним, и начинается массовое сознание). Поэтому государство - это прежде всего армия. Императоры Северы, родом африканцы, полностью военизируют жизнь. Напрасный труд! Нужда все беспросветнее, чресла всё бесплоднее. Не хватает буквально всего, и даже солдат. После Северов в армию приходится вербовать варваров.

Теперь ясно, как парадоксален и трагичен путь огосударствленного общества? Оно создает государство как инструмент, облегчающий жизнь. Потом государство берет верх, и общество вынуждено жить ради него. Тем не менее, состоит оно пока что из частиц этого общества. Но вскоре уже не хватает людей для поддержания государства и приходится звать иноземцев - сперва далматов, потом германцев. Пришельцы, в конце концов, становятся хозяевами, а остатки общества, аборигены, - рабами этих чужаков, с которыми их ничто не роднило и не роднит. Вот итог огосударствленности - народ идет в пищу машине, им же и созданной. Скелет съедает тело. Стены дома вытесняют жильцов.

Диктат государства - это апогей насилия и «прямого действия», возведённых в норму. Масса действует самовольно, сама по себе, через безликий механизм государства.

Европейские народы стоят на пороге тяжких внутренних испытаний и самых жгучих общественных проблем - экономических, правовых и социальных. Кто поручится, что диктат массы не принудит государство упразднить личность и тем окончательно погасить надежду на будущее?

Зримым воплощением такой опасности является одна из самых тревожных аномалий последних тридцати лет - повсеместное и неуклонное усиление полиции. К этому неумолимо привел рост общества. И как ни свыклось с этим наше сознание, от него не должна ускользать трагическая парадоксальность такого положения дел, когда жители больших городов, чтобы спокойно двигаться по своему усмотрению, фатально нуждаются в полиции, которая управляет их движением. К сожалению, "порядочные" люди заблуждаются, когда полагают, что "силы порядка", ради порядка созданные, успокоятся на том, чего от них хотят. Ясно и неизбежно, что, в конце концов, они сами станут устанавливать порядки - и, само собой их устроят.

Стоит задержаться на этой теме, чтобы увидеть, как по-разному откликается на гражданские нужды то или другое общество. В самом начале прошлого века, когда с ростом пролетариата стала расти преступность, Франция поспешила создать многочисленные отряды полиции. К 1810 году преступность по той же причине возросла и в Англии - и англичане обнаружили, что полиции у них нет. У власти стояли консерваторы. Что же они предпринимают? Спешат создать полицию? Куда там! Они предпочли, насколько возможно, терпеть преступность. "Люди смирились с беспорядком, сочтя это платой за свободу".

Заключение.

Было бы неправильно считать, что «Восстание масс» имеет откровенно политический характер. На мой взгляд, идея этой работы такова: современное европейское общество утратило нравственность. Ортега говорит, что сейчас во всей Европе не найдётся людей «нового этноса», признающих какие-либо культурные заповеди.

Бегство от обязанностей – вот удел нашего времени. Сейчас не найдется ни одной группы людей, которая бы не воспользовалась бы случаем увеличить в чём-то свои права, приуменьшая при этом свои обязанности.

Не следует идеализировать нынешний кризис социальных отношений, изображая его как борьбу двух цивилизаций, обречённой и нарождающейся. Новорождённая массовая цивилизация не несёт никакой культуры. Человек массы просто обходится без морали, ибо всякая мораль в основе своей – чувство подчинённости чему-то, сознание служения и долга. Современная культура направлена отрицание традиций накопленных за тысячи лет.

Современной России присущи те же самые проблемы: потеря нравственности, утрата связей между поколениями и так далее. Но в России другие причины зарождения этих проблем. У нас в стране сознание массовости пришло благодаря господствовавшему на протяжении 70 лет коммунистическому строю. Таким образом, «масса» в России это не тип людей, про который говорит Ортега, а группа людей живущих по образцу. Мы не можем делить российское общество на два типа: «массу» и «избранное меньшинство», так как из-за череды экономических кризисов на общество сильно разделилось на классы по материальному положению, где каждый класс по своему «масса» однотипных людей, как я уже отмечал, живущих по определённому образцу. Упадок культуры связан, прежде всего, с пагубным влиянием Европы. Российскому человеку западная культура кажется более интересной, а наша скучной. Это связано с тем, что уровень жизни у них выше и имеется больше прав и свобод. Можно провести аналогию современного российского общества с европейским середины XIX века. На человека неожиданно обрушивается такое количество прав и свобод, что он просто «теряет голову» среди миллиона соблазнов европейской жизни.