Содержание:

Введение

Я думаю, что недавнее политическое новшество не означает ничего, кроме политического господства масс.

Х. Ортега-и-Гассет

Для того чтобы родилась наука, недостаточно одного только существования феномена – он известен уже тысячи лет. Недостаточно и его причудливого своеобразия, привлекающего некоторых учёных, неравнодушных к новизне. Необходимо также, пусть эпизодически или безобидно, чтобы он распространялся настолько быстро и повсеместно, не давал бы людям спать, становясь проблемой, которую нужно решать безотлагательно. Кто занимался товарно-денежным обменом до того, как рынки заполонили мир? Кто интересовался истерией до того, как душевнобольных стали изолировать, а душевные болезни в полной мере заявили о себе? Никто или почти никто. Так никто бы и не стал говорить о толпах, если бы они не заявили о себе, как угроза цивилизации.

Да, к концу XIX века толпы стали расширяться и приобретать определённый размах. Эта тенденция сформировалась, прежде всего, под упорным натиском капитала и революций старого докапиталистического режима. Дал трещины и начал разваливаться устойчивый мир семьи, соседских отношений, сёл. В своём падении он увлёк за собой традиционные религиозные и политические устои, а также духовные ценности. Вырванные из родных мест, из своей почвы люди, собранные в нестабильные городские конгломераты, становились массой. С переходом от традиции к модернизму на рынок выбрасывается множество анонимных индивидов, социальных частиц, лишённых связей между собой. Этот сдвиг немецкий социолог Tönnies описывает с помощью замечательной метафоры перехода от тёплого – естественного и непосредственного, основанного на кровных узах сообщества соседей, от родственности убеждений - к холодному, искусственному конгломерату и принуждению, базирующемуся на согласии интересов, на выгодах, которые одни могут получить через других людей, и на логике науки. Эта метафора иллюстрирует один из важных аспектов перелома, возникшего при переходе от «вчерашнего общества» к «сегодняшнему обществу».

На необъятном рынке городов рождается массовая культура и массовые формы потребления. Один за другим на подмостках общества появляются коллективный служащий, коллективный интеллектуал, коллективный потребитель: стандартизированными становятся мысли и чувства. Тем самым возвещается появление нового человеческого типа «человека-массы», полностью зависимого от других, и который опирается лишь на самые примитивные человеческие установки, а не на моральные достижения.

Таким образом, мы можем говорить о восстании масс, которое уничтожает все моральные и духовные ценности. Стало быть, произойдёт смешение и стирание социальных групп, то есть массификация, что может привести к регрессу общества, упадку культуры.

Индивид умер, да здравствует масса! Вот тот суровый факт, который открывает для себя наблюдатель современного общества. В результате упорной и ожесточенной борьбы массы, кажется, повсюду одержали поразительную и бесповоротную победу. Именно они ставят новые вопросы и вынуждают изобретать новые ответы, поскольку их сила является реальностью, с которой отныне нужно считаться. Таким образом, перед нами возникает вопрос: что делать, когда массы налицо?

В начале ХХ века многие философы пытались решить эту проблему, но среди них отдельно можно выделить испанского мыслителя Хосе Ортегу-и-Гассета.

Хосе Ортега-и-Гассет

Хосе Ортега-и-Гассет (1883-1955) – испанский философ и эссеист. Изучал философию в университетах Мадрида, Лейпцига, Берлина, и Марбурга. С 1910 по 1936 год был профессором метафизики в Мадридском университете. Эмигрировал из Испании в Латинскую Америку во время гражданской войны и вернулся в Европу в 1954 году. Как философ он был достаточно плодовитый, так как полное собрание сочинений насчитывает одиннадцать томов.

Подобно многим испанским интеллектуалам Ортега, в своих работах, касался широкого круга проблем – истории, искусства, литературы, музыки, живописи, социологии, женщин, спорта, психологии – имел большой вес среди интеллигенции. В своих первых социологических работах «Дегуманизация искусства» (1925) и «Восстание масс» (1929) он утверждал, что культура и цивилизация внутренне противоположны демократии. Современный век уникален в своём отвержении понятия элитарного общества. Вместо послушного получения ценностей, моделей, целей от аристократии, «массовый человек» в настоящее время позволяет навязывать себе конформизм, терпимость, невоспитанность как ведущие социальные принципы. В «Дегуманизации искусства» Ортега показывает, что современное искусство есть антиэголитарное, недемократичное искусство. Он утверждает, что цель таких «трудных» художников, как Стравинский, Пикассо, Пиранделло, состоит именно в том, чтобы целенаправленно исключать массы из культурной жизни, которая во все времена является деятельностью элитарной. Сущность концепций Ортеги есть разделение общества на элиту и массы. Они состоят в критике рационализма. В работах «Повременная тема» (1923), «История как система» (1935) он утверждает необходимость «подчинять разум жизни». Для него характерен утопический рационализм – стремление развить критическую способность за счёт непрерывности жизни. Мы должны, считает Ортега, рассуждать «исторически», т.е. определять нашу умственную деятельность в границах созданных временем и пространством, в котором мы живём: «Мы должны искать наши собственные обстоятельства . в их пределах и особенностях . Заново освоить обстоятельства есть реальная судьба человека . я есть сам и мои обстоятельства».

По мнению Ортеги, мир и сознание развиваются с одной скоростью, и рационализм не должен пытаться изменить результат. Однако Ортега не отождествляет себя с консервативными и ультраправыми движениями современности. Он всегда считал себя либералом, а нацизм и милитаризм, а также социализм – заслуживающими осуждения, как любые проявления деятельности масс. Так же, как «высший человек» своеволен, так и мы должны все «владеть рядом убеждений о мире, которые должны быть истинно нашими», ибо «ошибочно говорить о человеческой природе, . человек должен не только делать себя, но и быть свободным по принуждению». Таким образом, человек должен думать о себе, но его мышление должно идти в ногу со временем.