Ф.Бэкон предпринимает частную попытку философствовать. Вся его философия – это программа восстановления наук. Основной элемент программы восстановления наук – освобождение разума от idolon. Очистить разум от идолов, значит обрести себя, обрести знание. Знание же есть сила. И только такое знание действительно, что способствует могуществу человека. Хотя опыты Бэкона противоположны попыткам Монтеня, который говорит, что человек не знал себя, но претендует повелевать всем, но оба они сходятся на том, что человек сам себя определяет к мысли, к вещам, к тому, что должно существовать, а что не должно существовать. Стоит или нет существовать чему-либо.

Бэкон задается вопросом о том, какой должна быть наука? Но он уже знает, что наука, как обращение человека к своей собственной природе, расчищение человеком своего собственного разума, высвобождение от idolon, будет играть вездесущую роль. Цель теперь одна – расширить господство над природой, ведь теперь природа получила свой метафизический статус как то, что определено человеком к существованию или несуществованию. Природа в таком смысле есть контролируемая человеком действительность и располагающая человека к тотальному контролю над собой. Природа есть теперь сущее, действительность, лишенная всякого самостояния. Природа есть теперь как действительность, actualitas, она теперь обнаружена. Сущее не имеет теперь внутренней силы, оно есть исключительно собственная наружность, которая подвергается воздействию. Единственная возможность такого обнаруженного сущего – быть под тотальным контролем, быть предельно исчислимым. Человек оказался в статусе основания, предлежащего. “Природа в своем бытии, заранее опустошаемом, отныне уже должна подчиняться человеческому разуму в его стремлении осмысливать все только в отношении к самому себе, чтобы все себе представлять в интенции, это все так или иначе контролировать и тема самым подкреплять свое желание над всем более или менее возможной мере властвовать, коль скоро Протагором, то есть давным-давно, сказано и якобы нашей цивилизации завещано, что человек есть и должен всегда быть мерой всех вещей, ныне существующих и не существующих” (К.А.Сергеев). Теперь знание обретается только из себя самого. Mente concipere Галлилея получило метафизическое обоснование в Cogito ergo sum Декарта. Таким образом, вопрос: что есть сущее? ставится теперь с учетом того, что именно человек способен владеть непоколебимым основанием для истины сущего, для чего необходим метод. Человек должен быть надежно обеспеченным во всех своих начинаниях, но такого рода уверенность требует от человека надежных и основательных достоверностей, и такая достоверность есть сам человек. Противостояние между человеком и сущим, им же удостоверенным, то есть лишенным внутренней силы, обнаруженным сущим разворачивается всегда как исследовательское предприятие, в котором необходимым является метод. Метод у Декарта это то, что позволяет осуществить расчет такого сущего, которое как сотворенные вещи причинены действующими причинами, исследовать же конечные причины значит “позволять себе притязать на участие в его (Бога) замыслах”. Именно эти действующие причины освещены естественным светом, а он не открывает ничего противного Богу. Итак, Декарт говорит, что исследованию подлежат только действующие причины, тогда как Бог озаряет наш разум естественным светом и гарантирует надежность таких исследований. Конечные же причины, то есть цели, поставленные Богом при сотворении сущего недоступны нам, и всякое притязание на это есть притязание на участие в замыслах творца. В познании же действующих причин человек обеспечен всем необходимым для успешного познания. Для познания действующих причин необходим метод, как изначальное расположение к себе сущего в качестве обнаруженного, то есть удостоверенного Ego cogito. Человек имеет врожденные идеи, которые впервые и получают свою ясность и отчетливость в процессе методического исследования. Истинно то, что воспринято ясно и отчетливо. Сам же характер ясного и отчетливого гарантирует нам, что сущее имеет такую форму восприятия, то есть ясную и отчетливую, потому что именно действие воли (operatio voluntatis) обеспечивает нам восприятие сущего так, что оно существует исключительно как протяженная вещь. Ясное и отчетливое впервые обретает свою силу Ego cogito. Сомневающийся разум блуждает, так как еще не имеет основания в себе. Осознавая же несомненность в себе как мыслящем существе дух только теперь и испытывает нескончаемую притягательность ясного и отчетливого. Завороженность духа перед истиной – это фундаментальное основоположение метода, метод должен предоставлять представления на проверку духу, а тот неминуемо очаруется таким представлением, которое окажется ясным и отчетливым.

“Нам присущи два модуса мышления – восприятие разума (percepto intellectus) и действие воли (operatio voluntatis)”, - пишет Декарт в “Первоначалах философии”. Восприятие или действие разума – это чувство, воображение и чистое разумение. Воление же или действие воли – желание, отвращение, утверждение, отрицание, сомнение.

Человек заблуждается, когда судит о том, что воспринято им недостаточно осмысленно. Восприятие разума, само по себе, когда мы ничего не утверждаем и не отрицаем относительно воспринимаемого, не может быть истинным или ложным, то есть воспринимая мы не можем заблуждаться. Мы воспринимаем все истинно для себя, такое восприятие действительно для самого воспринимающего и нет никаких оснований сомневаться в том, что восприятие это то, в чем я, как воспринимающий, заблуждаюсь. “Наши заблуждения проистекают не из нашей природы”, – пишет Декарт. Воспринимать “то немногое, что ему (разуму) предлагается” есть природная функция человека. Я нечто воспринимаю и в этом смысле я действую согласно своей природе, но моя природа создана “Богом необманщиком” значит мои восприятия по моей природе действительны для меня и именно на этом только и может основываться претензия познавать вещи истинно. Значит, обнаружение мной вещи, то есть мои восприятия вещей согласно моей природе есть изначальная позиция к моему действию с воспринятым, а действия эти впервые и находят свое метафизическое основание в том, что восприятия, говоря языком Лейбница, сменяют друг друга, а говоря картезианским языком: естественный свет, или способность познания побуждают нас к смене восприятий. И демонстрирует это Декарт через метафизическое сомнение. Именно существо сомневающееся, “блуждающее” есть то существо, которое сменивает восприятия. Если Лейбниц понимает стремление к смене восприятий монад, как происходящее по самой природе монады, то Декарт впервые только и демонстрирует смену восприятий через сомнение. Почему человек сомневается? Почему человек приводит в действие механизм восприятий? Ответить на этот вопрос означает схватить человека в том его существе, когда он сам впервые и становится субъектом, когда он изначальным образом обращается к себе как к основанию истины всего сущего. Действительно, только обращаясь к восприятию и, главным образом, к механизму смены восприятий, именно здесь обнаруживает себя та свобода, которая в средние века принадлежала исключительно лишь творцу. Высвобождение же человека, как вход за границы религиозности, обнаружило человека как истинно свободное существо, потеснив волю к спасению через божественное Слово, волей к сомнению в Божественном Слове, сомнению, которое достигнув существа человека, погрузило его в “блуждание” и в котором впервые обнажилось существо новоевропейской истины. Теперь воля к сомнению характеризует человека. Воля к сомнению есть воля к истине, которая впервые раскрывается в сомнении. Дело, конечно, не обстоит таким образом, что начиная с Декарта человек стал сомневаться и обретать истину в своем сомнении и через сомнение, потому что человек сомневался во все времена, но то, что сомнение обнаружило себя как единственный выход для “блуждающего” человека, в этом мы благодарны Декарту.