6. Кроме того, на него можно возразить следующее: все капли в океане одинаковы и обладают одинаковыми свойствами, как части одного целого; почему же души, извлеченные из общего океана всемирного разума, так мало похожи одна на другую? Почему появляется гений рядом с глупостью, самые высокие добродетели — подле ужасающего порока? Доброта, кротость, человеколюбие, и тут же — злоба, жестокость и варварство? Каким образом части однородного целого могут быть столь различны? Скажут, может быть, что воспитание их изменяет. Но откуда же берутся природные качества, раннее развитие, добрые или злые инстинкты, не зависящие от воспитания и часто расходящиеся с окружающей средой и тем обществом, в котором они проявляются.

Воспитание, без сомнения, изменяет природные качества души — умственные и нравственные, но здесь является новое затруднение. Кто же дает воспитание этим душам и побуждает их совершенствоваться? Души, по общности своего происхождения из одного и того же источника, не могут разниться друг от друга в своем развитии. С другой стороны, душа, возвращаясь во всемирное целое, из которого она вышла, приносит в него более совершенный элемент, приобретенный ею во время жизни; следовательно, целое должно в конце концов глубоко измениться и усовершенствоваться. Почему же из него непрестанно нарождаются души невежественные и нечестивые?

7. По этому учению, всемирный источник разума, порождающий человеческие души, независим от Божества. Это, собственно, даже не пантеизм, учение которого не вполне с этим сходно. Пантеизм признает, что всемирный источник жизни и разума составляет Божество. Бог в одно и то же время — дух и материя; все существа, все тела природы составляют Божество: это его составные элементы, его молекулы. Бог есть соединение всех разумов, а каждая личность, составляющая часть целого, есть Сам Бог; никакое высшее независимое существо не управляет целым; мир — это громадная республика без главы, или, лучше сказать, всякий тут — глава с абсолютной властью.

8. Этой системе можно противопоставить множество возражений, из которых главные таковы: как объяснить, что Божество бесконечно совершенное (иначе его невозможно постигнуть) может состоять из частей столь несовершенных и нуждающихся в совершенствовании?

Каждая частица целого подчинена закону совершенствования, значит, и Бог должен совершенствоваться; а если Он постоянно совершенствуется, значит, было время, когда Он был очень несовершенен.

Каким образом существо несовершенное, составленное из столь разнородных направлений и идей, могло создать столь гармоничные, столь чудные единством, мудростью и предусмотрительностью законы, какими управляется мир? Если все души — отдельные части Божества, то они все содействовали составлению законов природы; отчего же они постоянно ропщут на них, на собственные свои произведения? Никакая теория не может быть признана истинной, если не удовлетворяет требованиям разума и не объясняет всех фактов, к ней относящихся; если хоть один случай не может быть ею объяснен, то, значит, теория не абсолютно верна.

9. В моральном отношении последствия столь же нелогичны. Прежде всего, для души остается то же, как в предыдущем учении, слияние с общим целым и потеря индивидуальности. Если же допустить, согласно мнению некоторых пантеистов, что они сохраняют свою индивидуальность, то Бог уже не имеет единства воли: тогда Он является соединением мириад разнородных направлений. Кроме того, каждая душа, будучи составной частью Божества, ни одна не подчиняется высшему могуществу и, следовательно, не несет никакой ответственности за свои поступки, добрые или злые; ничто не побуждает ее делать добро, и она может безнаказанно совершать зло, так как для нее высшая власть заключается в ней самой.

10. Эти теории не только не удовлетворяют разум и стремления человека, но в них натыкаешься на непреодолимые затруднения, потому что они не в силах разрешить все ими же возбуждаемые вопросы.

Итак, человеку предоставлено выбирать одно из трех верований: в небытие, в слияние со всемирным целым или в сохранение индивидуальности души до и после смерти. Логика приводит нас к тому последнему верованию, на котором основывались все религии с тех пор, как существует мир.

Если логическое мышление приводит нас к признанию индивидуальности души, оно приводит также и к другому следствию, а именно, что судьба всякой души должна зависеть от ее личных свойств. Потому что нельзя допустить, чтобы малоразвитая душа дикаря или порочного человека находилась на одном уровне с душою ученого и добродетельного мужа. По справедливости души должны нести ответственность за свои действия; но, чтобы быть ответственными, им нужна свобода выбора между добром и злом; а без такой свободы — это просто фатализм, при котором не может быть никакой ответственности.

11. Все религии одинаково признают принцип счастливой или несчастливой судьбы души после смерти, иначе говоря, наказаний или наград в будущей жизни, выражающийся в учении о рае и аде, которое мы находим у всех народов. Существенное различие между ними заключается в определении этих наград и наказаний, и особенно тех условий, которые способствуют присуждению тех или других. Отсюда произошли противоречивые положения, породившие различные культы с установленными каждым из них особыми обрядностями: для прославления Бога, для достижения рая и для избежания ада.

12. При своем возникновении все религии должны были соответствовать степени нравственного и умственного развития человечества; а люди вначале были еще настолько материальны, что мало понимали духовную сторону культа и потому ограничивали все свои религиозные обязанности исполнением наружных обрядностей. В продолжение некоторого времени эти обрядности удовлетворяли ум человека, но позднее, при развитии просвещения, они стали для него неудовлетворительны. И если религия не заполняет этот пробел, то люди отказываются от нее и обращаются к философии.

13. Если бы религия, сначала соответствовавшая лишь ограниченным понятиям человека, всегда следовала за прогрессивным развитием его разума, неверующих не было бы вовсе. Потребность верить — в природе человека, и он будет верить, если только ему дадут духовную пищу, удовлетворяющую его умственным запросим. Он хочет знать, откуда он и куда он идет; но если ему указывают цель, не отвечающую его стремлениям, его идее о Боге и данным науки; если, сверх того, для достижения этой цели ему ставят требования, с которыми его разум не может помириться, то он отвергает все. Пантеизм и материализм кажутся ему более рациональными потому, что допускают исследование и рассуждение. Положим, люди рассуждают неправильно, но все же они предпочитают рассуждать хотя бы и ошибочно, чем не рассуждать вовсе.

Но пусть человеку представят будущее в условиях логических, действительно достойных величия, правосудия и бесконечной благости Божией, и он покинет материализм и пантеизм, пустоту которых сознает в глубине своей совести и которые он принял только за неимением лучшего. Спиритизм дает больше, и потому с жадностью принимается именно теми, кого мучают неизвестность и тяжелые сомнения и кто не находит того, что ищет, ни в верованиях, ни в обыденной философии. Спиритизм имеет за собой преимущества логики и разума, подтвержденные фактами; вот почему с ним так безуспешно боролись.