Как уже было отимеченно, теория баланса угроз была призвана развить, усовершенствовать и дополнить теорию баланса сил. Последняя, как известна, показываето, каким будет поведение государств в том случае, когда одно или коалиция нескольких из них достигнут мощи, значителшьно превосходящий мощи остальных. Дисбаланс сил появляется, если в системе одно государство или коалиция обладает значительно большей силы, чем другое сильнейшее государство или коалиция этой системы. В ответ на подобную ситуацию остальные государства системы начинают наращивать свою собственную силу и/или заключают друг с другом союз, направленный против усилившегося государства (коалиции), т.е. стремятся уровновесить возросшую силу одного совокупной силой коалиции. Другими словами, они реагируют прежде всего на силы (которая включает военные экономические возможности, природные ресурсы, населения). В отличае от этого теория баланса угроз, т.е. ситуации, когда одно государство или коалиция становятся особенно опасными. Например, тория баланса угроз помогает объяснить, почему шгосударство на срелднем востоке формируют союзы прежде всего для того, чтобы провостоять угрозам своих соседий, а не в ответ на изменения глобального баланса сил. А поступают они подобным образ потому, что их соседи представляются более опсными, чем любая сверх держава, хотя бы силу географической близости (там же). Наконец, теория баланса угроз может также объяснить выбор потенциальных союзников государства в той ситуации, когда они приблизительно равны по силе. В этом случае государство заключает союз с наименее, в его представлении, опасной стороной.

С позиции теории баланса угроз одно из государств (или коалиции государств) угрожает другим случае его географической близости, его наступательной способности агрессивности его намерений. При этом важное значение играет не столко декларации и даже не реальные намерения государств или их союзов, воспринимаемые другими государствами или союзами как угрожающие их интересами, сколько восприятия их действий в качестве таковых.

С.Уолт доказывает свою теорию на примере СССР. Во-первых, СССР воспринимался как значительная угроза большинством граничащих с ним стран потому, что он являлся самой большой и могущественной страной на евразийском континенте. Во-вторых, советская военная доктрина делала акцент на преимуществе и ценности наступления, что отчасти объяснялось невыгодным географическим положением СССР. Наконец, известные попытки Сталина и Хрущева запугать Запад воспринимались последним как осознанная агрессивность намерений, несущая в себе угрозу. Результатом стала сплоченная стратегия Запада, направленная на изоляцию и сдерживание СССР со всеми известными последствиями.

Оставим в стороне некоторую односторонность в интерпретации С.Уолтом политики СССР и Запада. Попробуем использовать его теорию применительно к ситуации расширения НАТО на восток, т.е. его географического приближения к границам Российской Федерации. Трудно отрицать (особенно с учетом натовской операции в Косово), что складывающаяся ситуация полностью подпадает под характеристику нарушения баланса угроз. Налицо не только географическая близость, но и наступательная способность Североатлантического союза. Что касается агрессивности его намерений, то каковы бы ни были мотивы расширения, их трудно воспринимать как миролюбивые по отношению к России, особенно с учетом новой стратегии НАТО, принятой на юбилейном саммите членов этой организации в апрле 1999 г. в Вашингтоне. Согласно этой стратегии, Североатлантический союз наделяет себя правом на «гуманитарное вмешательство» за пределами зоны своей ответственности и без санкции ООН. Если же к трем аспектам складывающегося дисбаланса угроз добавить уже существующий после развала СССР дисбаланс сил, то трудно отрицать обоснованность тревог российского политического класса по поводу расширения НАТО и то, что новая доктрина этой организации, «весьма вероятно, станет дестабилизирующим фактором международных отношений (будет провоцировать интенсификацию гонки вооружений во многих регионах)» (Стратегия для России. 2000. 2. 1. 2).

Конечно, испльзование идей и положений реалистской парадигмы должно отражать изменившиеся реалии. Идеи и положения реализма должны быть тщательно проинвентаризированны и обновлены с учетом новых процессов и явлений в сфере международных отношений. Но это не означает, что могут быть отброшены идеи и положения, наработанные в рамках либеральной парадигмы, например, идеи концепции коллективной безопасности или взаимозависимости, которые также требуют непредвзятого анализа и использования с учетом особенностей современного этапа международных отношений. Иными словами, необходим комплексный подход к анализу проблем международной безопасности. В отечественной науке подобный подход в анализу проблем международной безоасности. В отечественной науке подобный подход, разрабатывавшийся в работах А.Г.Арбатова, А.Д. Воскресенского, С.А.Караганова, А.В. Кортунова, М.И. Салмина, Т.А. Шаклеиновой и др., способствовал получению не только интересных теоритически, но и политически значимых результатов (см., например: Внешняя политика и безопасность России. 1999; Стратегия для России. 2000). Естественно, отечественные ученые-международники, так же как и их зарубежные коллеги, обращают все более пристальное внимание и на вопросы, связанные с возникновением новых вызовов международной безопасности.

2. Изменение среды безопасности и новые глобальные угрозы

В условиях распада жесткой биполярной структуры, определявщей степень и характер участия акторов не только в «высокой» (касающейся вопросов безопасности, войны и мира), но и «низкой» политике (охватывающей вопросы культурных обменов, научных и профессиональных контактов…), вторжение новых действующих лиц в обе и эти сферы приобрело поистине обвальный характер1. Это касается традиционных международных акторов- государств и межгосударственных институтов, и в еще большей мере новых участников, таких, как субнациональные структуры, транснациональные корпорации, неправительственные организации, различного рода ассоциации, устойчивые группы (вплоть до мафиозных структур) и выдающиеся личности. Но пожалуй, еще более впечатляющими являются те изменения, которые вносит сегодня в характер и состояние международных отношений участие в них различного рода временных объединений и «неорганизованных» частных лиц. Как уже было показано в главе 8, такое

участие становится источником абсолютной случайности в сфере международных отношений и влечет за собой переход от ситуации риска, свойственной периоду «холодной войны», к ситуации сомнения и связанному с ней парадоксу участия (Allan. 1994. P. 65).

Процессы взаимозависимости стирают грань между внутренними и внешними, между государственными и общественными интересами. Внутренняя и внешняя политика становятся тесно связанными. Соответственно происходят изменения и в сфере безопасности. Как подчеркивается в Хартии Европейской безопасности, принятой в Стамбуле в ноябре 1999г., «стало все более очевидным, что угрозы нашей безопасности могут быть следствием конфликтов как между государствами, так и внутри государства» (Хартия Европейской безопасности. 1999). Учитывать национальные интересы становится все труднее. Традиционные максимы международной политики, которые используются государствами в их национальных интересах или те, с помощью которых они пытаются увеличить свою силу, становятся сомнительными.