Итак, если индивид не соответствует критериям иерархии, он может быть принесен в жертву. Так рассуждает главный герой, протагонист самого теоретика этого мистического социализма, инженер Стерни после обсуждения вопроса о возможной колонизации Земли (не забудем, что мы имеем дело с романом-утопией). Цинично калькулируя возможные последствия. он делает следующий и как бы окончательный вывод: "Итак, остается все та же дилемма: или приостановка нашего собственного размножения и с него ослабление всего развития нашей жизни, или колонизация Земли, основанная на истреблении всего человечества . Мы должны выбирать. И я говорю, мы можем выбирать только одно . Высшей жизнью нельзя жертвовать ради низшей. Среди земных людей не найдется и нескольких миллионов, сознательно стремящихся к действительно человеческому типу жизни. Ради этих зародышевых людей мы не можем отказаться от возможности зарождения и развития десятков, может быть, сотен миллионов существ нашего мира, -людей в несравненно более полном значении этого слова. И не будет жестокости в наших действиях, потому что мы сумеем выполнить это истребление с гораздо меньшими страданиями для них, чем они сами постоянно причиняют друг другу" [8, с. 169]. Это одна сторона рассуждений. Другая - уже отмеченная выше теория мистической "палигенезии крови", т.е. теория бесконечно долгого продления жизни или, как выражается Богданов, используя высокопарные социалистические формулы, "товарищеский обмен жизни не только в идейном, но и в физиологическом существовании" [8, с. 159].

Здесь мы видим почти в буквальном смысле воспроизведение заветов Ницше, высказанных им в раннем произведении "Греческое государство" (1871). Правда, лишь с той оговоркой, что немецкий философ с позиций аристократического радикализма не камуфлировал социалистической фразеологией истинные цели "товарищеского обмена жизни": "Страдание и без того уже тяжко живущих людей должно быть еще усилено, чтобы сделать возможным созидание художественного мира небольшому числу олимпийцев" [11, с. 256].

Но для того чтобы осуществить эти идеалы в условиях массового общества, необходимо сам мистический социализм переосмыслить не как утопию ("третий путь"), а как форму реального действия. Например, так, как это предлагает Богданов: "Утопия выражает стремления, которые не могут реализоваться, усилия, которые ниже сопротивления. Теперь они выросли и стали планомерным трудом, преодолевающим те сопротивления; для этого им надо было слиться в единстве идеи. Вот почему для меня торжество объединенного труда и торжество идеи - одно и то же" [8, с. 256].

Выступая в качестве организующей и мобилизующей идеи, утопия становится путеводной звездой грядущего социального развития, формой обретения будущего в настоящем. Но тем самым настоящее как бы приносится в жертву будущему утопическому проекту, который никогда не может быть реализован просто в силу нереальности поставленной цели. Но для ее воплощения целые поколения становятся заложниками утопии, мечты, быть может, придающей жизни этих поколений напряжение и динамизм, но тем не менее ставящей ложные цели, ценности и идеалы.

Все эти отвлеченные, казалось бы, рассуждения о построении нового общества, общества "третьего пути", неожиданно обрели свою "плоть и кровь" при попытках их реализации как в Германии в 30-40-е годы, так и в России в период между Первой и Второй мировыми войнами. Намечая контуры их реализации, Шпенглер в своих рассуждениях о "прусском социализме" четко ориентируется на тот социальный слой, который, по его представлениям, явится носителем социальной мечты. При этом он оставляет "за бортом" грядущей мечты все остальные социальные слои и группы общества. «Люди этого закала. - пишет Шпенглер о членах нового общества, носителях "фаустовской идеи", - выбрасывают свои миллионы не на удовлетворение безбрежной благотворительности в отношении мечтателей, "художников", слабаков и недоносков; они употребляют их ради тех, кто пригоден в качестве материала для будущего. С их помощью они преследуют конкретную цель. Они создают точку приложения силы для жизни поколений в перспективе, выходящей за рамки личного существования» [10, с. 536]. Подобно Платону, изгонявшему из мира своей утопической Атлантиды поэтов и художников, Шпенглер конструирует свое "новое общество", свой функциональный "земной рай" таким образом, что в нем не остается места для целых социальных слоев: не только "мечтателям и художникам", но и крестьянству, как бы индифферентному по отношению к "фаустовским идеалам".

Еще более радикально поступает Богданов. В его утопии нет места целым классам, слоям, являющимся, по мнению теоретика, как бы "вампирами" общества. "Когда отживают целые классы, общества, - говорит один из его героев - протагонист самого автора, - то мертвецы рождают мертвецов" [8, с. 265]. Проблема состоит для него в следующем: как определить момент, когда живые становятся отжившими, классифицировать живого в разряд "вампиров '.

На помощь приходит своеобразная и вполне прагматическая калькуляция, показывающая функциональную значимость жизни в новом обществе, внешне сохраняющем, казалось бы, вполне рациональный характер. Да и вообще, сам жанр богдановской утопии показывает, насколько хорошо разум может обслуживать любую, казалось бы. безумную идею, предлагая ей пути к реализации. Так вот, калькуляция, лежащая в основе "живого", приводит теоретиков "нового общества" к следующему функциональному выводу: "Представьте себе человека-работника в какой бы то ни было области труда и мысли . Его энергия входит в общий поток жизни и усиливает его, помогает побеждать то, что ей враждебно в мире . Но пока он дает ей больше того, что берет, он увеличивает сумму жизни, он в ней плюс, положительная величина . Гораздо чаще человек, который слишком долго живет, рано или поздно переживает сам себя . Он не только паразит, он ее активный ненавистник; он пьет ее соки, чтобы жить- и не хочет, чтобы она жила, чтобы она продолжала свое движение" [8, с. 264. 265J. Для решения этой проблемы Богданов предлагает два возможных выхода: либо добровольная смерть, при калькуляции дающая минусовый остаток, либо аннигиляция, сознательное уничтожение индивида, слоя,класса.

Философия жизни, положенная в основу такого утопического проекта будущего социалистического общества, словно впитывает в себя безумные рекомендации позднего Ницше. который, создавая свою концепцию "вечного возвращения того же самого" как некой бытийной онтологии, давал следующие рецепты: "Уничтожение гниющих рас . Уничтожение рабских оценок, господство над землей для создания высшего типа. Уничтожение тартюфства. называемого моралью. Уничтожение всеобщего права голоса, т.е. системы, через которую слабейшие творения предписывают себя в качестве законодателей для высших. Уничтожение посредственности и ее одобрения" [12, р. 457]. В другом месте этот же мыслитель "социальной евгеники и гигиены" писал: "Не делать людей лучше, не проповедовать им мораль как мораль в себе, предлагая им некоторый идеал. Не создавать условия, предполагающие этих людей, людей уже имеющих эту мораль (более ясно физико-духовную дисциплину), мораль, делающую их сильнее . И никакого сожаления несчастным" [12, р. 513].