Термидорианские тенденции, получившие выражение в концентрации экономической власти и возможностей в руках новой элиты, были подкреплены термидорианскими переменами в политической системе. Здесь они выразились в первую очередь в пересмотре схемы разделения властей в направлении концентрации властных полномочий в руках исполнительной, особенно же президентской власти, в формировании "партии власти" и попытках превращения ее в закрытую элиту, в целенаправленных устремлениях поставить средства массовой информации под контроль новой элиты.

Среди политических перипетий в период после августа 1991 г. наибольшую известность и наибольшие разногласия в обществе вызвал конфликт законодательной и исполнительной власти в 1992-1993 гг., завершившийся вооруженной схваткой между ними, победой президентской стороны и ликвидацией Советов. Президентская сторона всю ответственность за кровавые события возложила на Верховный совет и законодательную власть. Антипрезидентская сторона обвинила в узурпации власти Ельцина, а действия законодательной ветви и ее защитников приравняла к подвигу, призванному спасти разделение властей, конституционный строй, законность.

В свете же развиваемой мною концепции термидора напрашивается иная, третья оценка. Действия исполнительной власти осенью 1993 г. должны быть признаны важнейшей фазой процесса консолидации власти в руках новых элит. Но в отношении августа 1991 г. они отнюдь не были контрреволюцией, а тем более реставрацией. Реставрационные намерения и попытка свершения контрреволюции была заключена как раз в действиях законодательной власти и ее защитников. Анализ программ, идеологии, социального состава законодателей и их сторонников убеждает, что их целями было восстановление СССР и старого общественного строя. По сути их намерения не отличались от намерений ГК ЧП в августе 1991 г. Подчинив своему контролю законодательную власть в России, они жестко блокировали действия исполнительной власти, в результате чего вся российская государственность к осени 1993 г. зашла в тупик.

Схватка, от которой зависела судьба России, являлась схваткой Термидора и Реставрации. Победа президентской стороны нанесла серьезный удар по реставрационным намерениям "слева" и закрепила те социально-экономические и политические тенденции, которые укоренились в 1992-1993 гг. Последующее принятие декабрьской конституции 1993 г. ускорило консолидацию власти в руках новых элит, упрочило их экономические и политические позиции. Современные российские политологи пришли к выводу о складывании в рамках российской элиты политико-финансовых групп, участники которых связаны патронально-клиентельными связями.(7) Властвующая элита приобретает все более закрытый характер, мобилизует огромные ресурсы для сохранения всего, что было приобретено ею после августа 1991 г. Общество ежечасно видит, как разрастаются сферы ее влияния и контроля, как сужаются реальные возможности противодействия ей. Одной из важных тенденций борьбы финансово-политических элит за монопольную власть в обществе стали ее мощные и эффективные усилия по скупке акций и подчинению средств массовой информации. В России возникли информационно-издательские империи, управляемые лидерами новой элиты.

Разрыв между содержанием и тенденциями общественно-политического процесса в России 1989-1991 гг., с одной стороны, и 1992-1999 гг., с другой, очевиден. Но, констатируя этот разрыв, невозможно отрицать и то, что между ними существуют разнообразные преемственные связи. Современный российский термидор, нанесший удар по идеологемам, риторике, иллюзиям 1991 г., доказал, что всеобщее благоденствие при новом порядке утопия не меньшая, чем при старом. Но он же сохранил и закрепил ряд основополагающих принципов 1991 г. В 1992 г. и в последующий период укоренилась и развилась частная собственность, потеснившая с господствующей позиции собственность государственную. Экономический либерализм, святая святых идеологии 1991 г., так же пустил корни в российском обществе. В России сохраняется многопартийность, политический плюрализм и разделение властей, хотя в сравнении с идеологемами 1991 г. они имеют ущербный характер. Регулярно проводятся свободные выборы, на которых соперничают политические партии и их лидеры. Политический спектр России очень широк, вмещая в себя полюса от крайне левого до крайне правого. Российский термидор не уничтожил либерально-демократическую революцию 1991 г., а превратил ее в реалию, соответствующую закономерностям общественных взаимосвязей в буржуазном обществе, а не прекраснодушным представлениям о нем. Главное в этой реалии состоит в том, что общество, как и прежде, остается разделенным на элиту, концентрирующую в своих руках собственность и власть, и большинство, отчужденное и от экономической, и от политической власти.

Современные российские реалии вызвали в обществе массовые разочарования, растерянность, апатию. Наиболее заметно это проявилось среди интеллигенции, которая была движущей силой революции 1991 г., а в последующий период пополнила ряды "новых бедных". Состояние апатии, выключенность из общественно-политического процесса, характерные для интеллигенции, прослеживаются и среди других социальных слоев, которые поддерживали либерально-демократическую революцию. Политическая позиция россиян в период термидора выявлялась эпизодически во время выборов государственных органов власти, главными среди которых были выборы в Государственную Думу в 1993 и 1995 гг. и президентские выборы 1996 г. Результаты этих выборов свидетельствуют, что большим числом россиян владеет ностальгия, желание вернуть главный социальный статус прошлого - защищенность и покровительство со стороны государства. Вместе с тем эти же выборы показывают, что большинство россиян, оказавшись перед выбором из "двух зол" - между старым и новым порядком - предпочитали все же в качестве меньшего зла последний. Объяснение, на мой взгляд, заключено в том, что по представлениям большинства россиян советский социалистический строй исчерпал себя, в то время как новый порядок, существующий несколько лет, сохраняет способность изменений.

Новый российский правящий класс набрал достаточную силу, чтобы удерживать в своих руках обретенные в 90-е гг. собственность и власть. Вопрос заключается в том, в какой степени демократическая составляющая современного российского общества (а таковая, безусловно, имеется) способна менять его облик. На мой взгляд, возможности ее весьма ограничены. Гражданское общество и демократические институты остаются крайне неразвитыми, процесс их развития в сравнении с рубежом 80-90-х гг. явно затормозился и, что важно, прочно контролируется элитой. Возможность демократического воздействия на власть вытекает в первую очередь из наличия конкурирующих группировок в самой элите. Эти группировки, конкурируя друг с другом, апеллируют к массам, пытаются заручиться их поддержкой, предоставляя последним некоторый шанс вырывать демократические уступки. Но эти уступки даже в самом благоприятном для народа варианте не способны существенно улучшить его положения уже в силу скудости материально экономических возможностей России. "Экономическое чудо" России не грозит, поэтому и при самом благоприятном варианте развития модернизации она в обозримом будущем останется исполненным социальных контрастов верхушечно-капиталистическим обществом, обставленным демократическими учреждениями.