Война в Чечне лишь укрепила писателя в своей правоте. «Ни конфедерации, ни федерации нам не нужно», — говорит он, полагая, что Россия никогда не была федерацией, поскольку не создавалась путем соединения готовых государственных образований. Все нынешние российские республики, где титульное население не составляет более двух третей населения, А. И. Солженицын расценивает как «искусственное ленинское изобретение», которое «обернулось сегодня властью меньшинства». От имени такого меньшинства предлагается, как это было на чебоксарском совещании, «совершенно утопические проекты, которые ведут прямо к распаду России». В проекте воссоздания Совета глав республик писатель увидел очередную попытку сделать республики первым разрядом, а области — вторым. Не приемлет он и Конгресса народов России, в котором голос русского народа предполагается приравнять к голосу каждого из многочисленных малых народов, в то время как в действительности русские обладают четырьмя пятыми голосов всех жителей страны (Аргументы и факты. 1995. № 1—2).

Необоснованность политических уступок Центра бывшим автономиям в 1992—1993 годах при усвоенной диковатой формуле «суверенная в составе Федерации» ведет, по словам Солженицына (1998), лишь к росту «сепаратных эгоизмов». Исправлению ситуации мог бы способствовать предлагаемый писателем «Закон о равенстве наций в России», в котором, в частности, можно было бы установить: «На территории России все нации, относящиеся к ее историческому составу, равны во всех правах и во всех обязанностях… Все нации имеют право на беспрепятственное развитие своей национальной культуры, образования, языка. Их культурные нужды финансируются государством пропорционально численности народов и народностей». Федеративное устройство России должно стать «справедливым полнейшим равенством всех “субъектов Федерации” (что неотносимо к “национальным округам”, разрушающим конструкцию и своих регионов)».

Осмысливая последствия событий в Чечне, экс-губернатор Сахалина В. П. Федоров также усматривает их причину в пороках государственного устройства России, которые, если их не устранить, могут еще не раз привести к повторению событий вроде грозненских. «Мы избавились от наследия большевизма лишь наполовину, — писал автор (1995), — устранена диктатура партии, но введенный ею принцип национально-государственного деления (вместо существовавшего прежде территориального, губернского) остается незыблемым». А это означает, что Россия продолжает жить «на пороховой бочке», сохраняя «опасность разрыва изнутри». Двойное наименование страны — Российская Федерация и Россия — содержит в себе постоянно разъединяющее начало, препятствуя установлению равноправия между субъектами — краями и областями, с одной стороны, и республиками, с другой. Автор напоминает: в России 89 субъектов, в том числе 21 республика. По трактовке последних, именно они, а не края и области, образуют Российскую Федерацию и, следовательно, должны иметь больше прав. «Почему больше, а не меньше или не в том же объеме, что и исконно русские территории?» Этот вопрос должен быть разрешен, ибо «Россия не может быть вассалом своих республик». Не Российской Федерацией, а только Россией должна стать, по мнению Федорова, наша страна, а ее «нации должны жить в свободном национально-культурном многообразии».

Аналогичную позицию отстаивал известный русский философ А. В. Гулыга. Гражданином России, полагает он (1995), является каждый, кто связал себя с судьбой России, кто считает себя россиянином независимо от национальности, родного языка и вероисповедания, кто, достигнув совершеннолетия, назвал себя россиянином. Все нации в России равны, каждая из них «имеет право развивать свою культуру, иметь школы на родном языке, прессу, литературу, театр. Но не более того: государство должно быть единым, делиться по территориальному признаку (области или губернии)». С. А. Сафронов, приверженец русской идеи, выступающий за унитарную Россию, приводит (1995) своеобразный довод: «Бывший СССР был федеративным государством лишь формально, на деле являясь именно унитарным государством, и развалился он, собственно, оттого, что попытался стать истинной федерацией… Будущее устройство России может быть только унитарным, основанным на русской идее, приспособленной, естественно, к новым условиям».

Казалось бы, трудно не согласиться с такими суждениями. Однако обращает на себя внимание то, что интересы национальностей как таковых они все же не затрагивают и не гарантируют. Реформа национально-государственного устройства может быть приемлема только в том случае, если одновременно будет предложен и механизм регулирования этнополитических отношений в Российской Федерации, призванный заменить имеющийся ныне. Сам по себе губернский передел Российской Федерации автоматически этой проблемы, к сожалению, не решает.

События последнего времени показывают, что противоречия, вызывающие глубокое расстройство этнополитических отношений в стране, начинают все более адекватно осознаваться государственными деятелями, призванными по долгу службы направлять развитие национальной сферы жизни российского общества. С. М. Шахрай, бывший министр по делам национальностей и региональной политики, определяя основные противоречия, на снятие которых должны быть нацелены «подходы, стратегия и тактика решения многих региональных проблем», в качестве важнейших противоречий выделяет следующие: первое — «между этнической и территориальной моделями государства», второе — «между развитием и управлением экономикой по отраслевому принципу и переходом к управлению непосредственно через территории, через субъекты Федерации». Сущность первого противоречия усматривается в том, что семьдесят с лишним лет функционирования СССР и РСФСР были попыткой организовать устройство государства по национальному принципу. С начала 90-х годов больше стихийно, чем сознательно, наше государство пытается перейти к территориальной модели внутреннего устройства. Противоречие разрешается, если и республики, и края, и области России становятся, по сути, «территориальными субъектами Российской Федерации, а вовсе не этническими единицами». Процесс снятия противоречия мыслится как «длительный переходный период, когда национальная и территориальная модели должны, по сути, «притираться» друг к другу, вырабатывая новые формы внутренней организации Российского государства» (Независимая газета. 1994. 12 мая).

Возвращаясь в очередной раз к этому сюжету, С. М. Шахрай вновь подчеркивал пагубность избранного в свое время большевиками курса на строительство государства по национальному признаку, результатом которого оказалось, что «из 150 народностей России 32 имеют свои образования, а 118 не имеют. Если дальше следовать этим принципам, то надо создать еще 118 коммунальных квартир. А задача сегодняшней национальной политики — оторвать этническую составляющую от территориальной. Мы обязаны перейти на концепцию национально-культурной автономии, когда проблемы этнические — культура, образование, сохранение этноса — решаются не с помощью выделения территорий (национальные районы, национальные республики), а прежде всего на уровне местного самоуправления: школа, язык, газета, мечеть. Для русских областей и краев нужны земства. Это единственная система, где власть и человек соединяются. Все остальное — федеральное, региональное устройство — отрывает власть от населения». Как представляется, логическую завершенность этот подход находит в утверждении на всех уровнях нынешней России (федеральном, республиканском, краевом, областном, районном) принципа равноправия всех национальных групп. В идеале это предполагает постепенную трансформацию федерации, фактически основанную на национально-территориальном принципе, в федерацию на основе национально-культурной автономии.