Насколько правомерно употребление этого понятия, обычно используемого при описании национально-государственных проблем, для характеристики политической ситуации в современной России? Сущест­вуют разные подходы к исследованию политического развития российского общества. На одном конце широкого спектра применяемых методов — самое общее, абстрактно-теоретическое, можно сказать, историософское видение отечественной истории, оценки исторических судеб страны, базирующиеся на осмыслении ее геополитического положения, специфики политической куль­туры, особенностей менталитета народа и элиты, а также той роли, которую она призвана сыграть в развитии человеческой цивилизации. На другом — си­туационный политический анализ, преследующий сиюминутные цели, в част­ности, в нынешний период — просчет возможных результатов предстоящих парламентских, а затем и президентских выборов. В обоих случаях рассматри­ваемое понятие мало что дает для постижения происходящего. Оно приобре­тает эвристический смысл лишь на крутых изломах истории, когда перед об­ществом встает проблема кардинального выбора и в повестку дня выдвигает­ся смена самой парадигмы политического развития.

С середины 1980-х годов Россия вступила в полосу глубокого реформиро­вания фундаментальных основ своего общественного устройства. Уже второе десятилетие страна переживает системный кризис, дестабилизировавший об­щество, потрясший его до основания, поставивший вопрос о принципиально новых политических ориентирах. Поиск средств и способов преодоления это­го кризиса и перехода к иному качественному состоянию превращает понятие "политическое самоопределение" в релевантный инструмент познания глу­бинных тенденций, скрывающихся за турбулентной динамикой текущих со­бытий. Российское общество оказалось как бы на развилке: вопрос о том, ку­да идти, стал для него поистине судьбоносным.

В настоящее время Россия находится, возможно, на самом крутом вираже своей истории. Общество мучительно тяжело самоопределяется по отношению к новым реалиям и в мире, и в собственном развитии. До начала перемен, ини­циированных горбачевской перестройкой, вопрос о политическом самоопреде­лении не возникал. Советский Союз воспринимался всеми как мощная супер­держава, объединившая вокруг российского ядра народы с разными социо-культурными и даже цивилизационными традициями. Несмотря на такое мно­гообразие, советское общество являло собой некую целостность, скрепленную единой государственностью, общностью социально-экономического строя, до­минировавшей в общественном сознании социалистической идеологией, кол­лективистским образом жизни. При всем национально-этническом и социаль­но-культурном плюрализме это позволяло характеризовать население страны как единую историческую общность — советский народ. На мировой арене СССР представлял один из полюсов биполярной международной системы.

В большинстве своем жители СССР ощущали себя гражданами великого государства, имевшего вполне определенный социальный строй и занимавше­го вполне определенное место в мировом сообществе. Независимо от того, как люди относились к этому государству, какие давали ему философско-истори-чеекие, социально-политические и нравственные оценки, и в самой стране, и в мире оно четко идентифицировалось с уникальным обществом, претендо­вавшим на свой особый путь и в этом смысле вполне самоопределившимся как альтернатива капиталистическому.

С началом реформирования советского общества в эту определенность был внесен мощный фермент брожения, давший толчок сомнениям и болезнен­ным переоценкам. Попытки удержать данный процесс в русле эволюционной смены ориентиров, более постепенной и потому менее мучительной, не увен­чались успехом. Восторжествовал конфронтационный принцип: "до основа­ния, а затем .". Радикально-либеральный курс ранних 1990-х придал иденти­фикационной ломке разрушительный характер, ввергший общество в состоя­ние неопределенности, граничившей с хаосом. Прежние оценочные стереоти­пы были разбиты, вводимые же стандарты, заимствованные преимущественно из чужого опыта, не выдерживали испытания на прочность при соприкосно­вении с российской действительностью. Началось шараханье из стороны в сторону — от полного отрицания своего прошлого до ностальгического жела­ния вернуться в его объятия. Удержаться на столь зыбкой почве было невоз­можно. Российское общество могло сохранить себя только путем выработки новых базовых оснований собственного существования и развития, т.е. путем нового политического самоопределения. Ему предстояло сделать стратегичес­кий выбор и для этого ответить на целый ряд важнейших вопросов. В чем за­ключаются национальные интересы России? Какой политический строй и ка­кая форма власти в наибольшей мере им соответствуют? Какими должны быть место и роль страны в глобализирующемся мировом сообществе? Какая соци­альная система обеспечит ее возрождение?

Позади уже без малого два десятилетия перемен, а ответы на эти вопро­сы так и не найдены. Ни у одной из партий нет и убедительной стратегии политического развития. Все это наводит на мысль, что политическое само­определение России — длительный, сложный и многомерный процесс. Об­щий вектор движения будет формироваться в ходе решения совокупности узловых политических проблем, каждая из которых потребует от власти и общества четкой позиции относительно направления и характера предпри­нимаемых шагов. Накопленный политический опыт позволяет наметить лишь контуры альтернатив, стоящих перед Россией. Более детальные про­гнозы в нынешней ситуации вряд ли оправданы вследствие глубокой анти-номичности российского общества.

В трактовке И.Канта, антиномии — это утверждения, которые в равной сте­пени логически доказуемы и в то же время взаимоисключающи. В применении к социальной действительности антиномичность указывает на особый тип про­тиворечия, где каждая из противоположностей имеет одинаково прочное базо­вое основание в реальности. Противоречия-антиномии ведут к возникновению дилемм, не поддающихся снятию в результате единожды сделанного выбора. Пока сохраняются глубинные основания контрнаправленных тенденций, анти-номичная дилемма вновь воспроизводится, требуя постоянного подтверждения выбора. Российская действительность насыщена подобными дилеммами: авто­ритаризм versus демократия, гражданское общество versus корпоративное, фе­дерализм versus унитаризм, рынок versus государственная опека над экономи­кой, постиндустриализм versus сырьевой анклав мировой экономики, противо­стояние versus партнерство на международной арене. Несмотря на принципи­альную важность всех перечисленных дилемм, России, на мой взгляд, необхо­димо самоопределиться прежде всего по первым трем из них.

На политическом уровне решающей представляется антиномия демократия — авторитаризм. Не будет преувеличением сказать, что вся российская поли­тическая жизнь протекает в ее энергетическом поле, сдвигаясь то к одному, то к другому полюсу. Оглядываясь на историю российских преобразований, можно заметить, что пик смещения в сторону демократии приходится, пожалуй, на 1980-е годы, на время утверждения гласности и формирования в стране публичной сферы. Именно тогда возник важнейший инструмент демократического развития, ко­торый до сих пор остается стержнем и индикатором демократизма в россий­ском обществе. С появлением гласности и публичности общество заговорило;