Опираясь на статистические данные, Блос в своей работе привел данные 1846 г. – в Пруссии насчитывалось в общей сложности 457365 мастеровых и самостоятельных предпринимателей, которые держали 384783 подмастерьев и учеников. Таким образом, мелкое ремесло представляло тогда еще очень крупную силу, а фабричные предприятия были очень мелкими [11, с. 61].

Хотя ремеслу все еще принадлежало преобладающее значение, в Германии, однако, не было недостатка во всевозможных зачатках капиталистического способа производства. Несмотря на всеобщее обеднение, в старых центрах торговли сохранились более или менее крупные капиталы. В XVIII в. мощным пособником капиталистического развития стал деспотизм с его ненасытной потребностью в деньгах на войска и двор, с его возрастающим налоговым бременем и увеличивающимися государственными займами. С его системой монополий и протекционизма.

Что касается Пруссии, меркантильная политика Гогенцоллернов достаточно известна – прусские налоги, акцизы и контрибуции всей тяжестью давили на крестьян и ремесленников. Львиная доля из выплачиваемых сумм попала и в карманы капиталистов, которые тогда восторженно поклонялись принципы «государственной помощи» [7, с. 68].

Но несмотря на энергичные накопления, немецкий капитализм все же стоял позади французского и, в особенности, английского. Ему было сужено противостоять подавляющей конкуренции европейским буржуа на своем собственном рыке. В его основе лежала домашняя промышленность и кустарные промыслы, перед которыми стушевывалась не только механическая фабрика, но и построенная на ручном труде мануфактура [11, 64].

Вильгельм Блос, описывая развитие промышленности в Силезии, Саксонии и Рейнской Пруссии, делает вывод, что в своем постепенном росте рейнско-вестфальская промышленность имела и положительные черты: разрушались цехи, постепенно (очень медленно) развивалось мануфактурное и фабричное производство, появлялись механические станки. Это отмечали многие исследователи, но Вильгельм Блос уделял этому вопросу особое внимание. Начиналось и рабочее движение. По его мнению, сложившиеся в Германии к 1848 г. условия не особенно благоприятствовали торговому и промышленному развитию страны [11, 65].

Соседние страны одна за другой воздвигали таможенные заставы против немецких товаров. Англия сделала невозможным ввоз леса и хлеба из Германии. Германия, раздробленная на множество государств, не могла настоять на том, чтобы иностранные государства предоставили сносные условия немецким купцам.

Раздробленная и бессильная Германия была открыта для подавляющей конкуренции иностранцев. В петиции, поданной Прусскому королю нижнерейнскими фабрикантами, так описывалось положение молодой буржуазии: «Все рынки Европы закрыты для наших товаров таможенными заставами, между тем, как все товары Европы находят в Германии открытый рынок» [16, с. 48].

Еще хуже для немецкой промышленности было то обстоятельство, что она не располагала сколько-нибудь широким внутренним рынком. Это отмечали многие исследователи, но В. Блос уделял этому вопросу особое внимание. Каждое из нескольких десятков немецких государств выдвигало собственные таможенные заставы и взимало особые пошлины с провозимых товаров. Больше того, даже в пределах одного государства сохраняли со средних веков особые права, привилегии, законодательство и особые пошлины.

Финансовое собрание уже в 1818 г. заставило Пруссию выступить в роли реформатора таможенной системы. В этом же, 1818 г., в Пруссии были уничтожены все внутренние таможни, вся Пруссия превратилась в единый рынок, но отгородилась таможенной линией от других немецких государств.

Для соседних немецких государств не оставалось другого выбора, как принять прусские таможенные пошлины и составить с Пруссией единое целое в торгово-промышленном отношении. Но они видели в то же время, что бы это стало первым шагом к признанию политического верховенства Пруссии, поэтому всеми силами отстаивали свою таможенную самостоятельность, как одну из основ политической самостоятельности. Но в конце концов династические соображения пошли на уступки перед финансовыми соображениями. Мелкие и средние государства одно за другим приняли прусский тариф и таможни между ними уничтожались, таможенная линия отходила все дальше и дальше. Так в 1834 г. возник Германский таможенный союз, который под конец охватывал 8 тысяч квадратных миль (12 874,75 км2) с 30-миллионным населения – почти всю Германию в современных размерах [16, с. 57].

Создание широкого внутреннего рынка для продуктов германской промышленности было крупным шагом вперед. Хотя про германскую промышленность еще было рано говорить, т. к. она представлена кустарным промыслами домашней промышленностью – самыми старыми и отсталыми формами капиталистического способа производства. Домашняя промышленность в Германии развивалась двумя главными способами. С одной стороны, капитал внедрялся в трещины цехов и потом разрушал обветшавшее здание так, чтобы отдельные ремесленники превратились в скупщиков-буржуа, а подавляющая масса – в наемных рабочих домашней промышленности. Но главным образом, капитал устремился в деревню, где его ожидала свобода от цеховых ограничений и рабочих рук крепостных крестьян [11, с. 70].

В Восточной Германии центрами капиталистического способа производства явились провинция Силезия и королевство Саксония. Льняное производство Германии даже в годы глубочайшего экономического упадка оставалось почти единственной отраслью производства, работавшей на экспорт. Постоянный спрос со стороны английских и голландских купцов обусловил быстрый расцвет селезского полотняного производства. В начале XVIII века 287 селезских местечек производили полотно на продажу. Производство его было делом исключительно деревенской домашней промышленности. Силезия в известных отношениях была классической страной восточно-прусского феодализма.

В королевстве Саксония первые зачатки капитализма относятся к эпохе Реформации. Её старейшим пристанищем было горное дело. Саксония уже в XVIII веке была экономически, а вместе с тем и интеллектуально, наиболее прогрессивной частью Германии.

Промышленность в Рейнской Пруссии отличалась более широким развитием, чем в Силезии или даже в Саксонии; она шла впереди этих стран и в том отношении, что с 1795 г. на нее распространилось раскрепощающее законодательство Французской революции. При господстве французов здесь наметился мощный подъем и расцвет промышленного производства, которая нашла сильную опору в близости Рейна, лучшего водного пути во всей Германии, близости моря и богатстве почвы минеральными сокровищами [16, с. 60].

В административных округах Аахена, Кельна и Дюссельдорфа были представлены хлопчатобумажная и шерстяная промышленность, чугунно-литейное, печатное, горное и красильное дело, производство машин, оружейная фабрика. Благодаря промышленности здесь сосредоточилось настолько плотное население, как ни в одном другом месте Германии. Таким образом, в своем постепенном росте рейнско-фестфальская крупная промышленность представляла пеструю картину различных форм капиталистического производства [11, с. 72].