Другим важным последствием неравной "открытости" режима элитам и обществу стало двойное расслоение политической системы по "вертикали". На федеральном уровне она сохраняет соответствие исходным демократическим образцам, но на ее "нижних этажах" (региональном и городском) происходит дрейф в противоположную сторону: свобода печати редуцируется до "связей с общественностью", а выборы - до плебисцитарности (об этом свидетельствуют данные о голосовании на некоторых местных выборах, где уровень поддержки региональных руководителей приближался к "советской отметке", например, в Москве за Ю. Лужкова, а в Кемеровской области -за А. Тулеева).

В то.же время наиболее близкий демократическим образцам федеральный уровень политической системы оказывается наиболее отчужденным от общества. Интеграционную тенденцию в политической системе представляют региональные и муниципальные звенья. Оли удерживают политическую систему от окончательной социальной поляризации. Там новый общественный порядок и воплощающий его политический режим обладают более высоким уровнем социальной интеграции. В то же время это достигается в значительной степени благодаря использованию недемократических и нерыночных механизмов. Наиболее яркий пример и символ такого рода - политический режим Лужкова в Москве.

"Закрытость" режима от общества в полной мере фиксируется общественным мнением (см. табл.). Общество не ощущает разумного, осмысленного присутствия власти. Политическая ситуация в стране воспринимается многими как беспорядок и безвластие (который часто обозначают уголовным термином "беспредел"). Существующей власти отказывают в полноценном статусе (несмотря на то, что для ее легитимации

используется один из наиболее сильных и адекватных механизмов - демократические выборы). Это наносит прямой политический ущерб режиму, который в межвыборный период вступил в стадию постоянно убывающей легитимности. Ресурс новой легитим-ности, приобретенный на президентских выборах 1996 года, в межвыборный период изнашивается достаточно быстро - гораздо быстрее, чем это предусмотрено Конституцией.

"Социальная закрытость" режима порождает в обществе впечатление, что центральная власть находится "в плену" у элит и ориентируется исключительно на их запросы. В большинстве случаев на классический вопрос политической науки "Кто правит?" невозможно ответить четко и определенно. В устойчивых демократических системах это сопряжено с цивилизованной рассредоточенностью власти - "разделение властей" дополняется автономией общества от государства, плюрализмом мнений и организованных интересов в обществе. У нас есть другие причины, затрудняющие ответ на этот вопрос. Субъект власти, во-первых, не рассредоточен, а раздроблен, что сопряжено с утратой дееспособности власти, и, во-вторых, еще и размыт и непрозрачен для граждан. Ситуацию усугубляет преобладание внеинституциональных форм во взаимоотношениях власти и элит. Это обстоятельство делает государственные структуры непрозрачными для граждан и порождает сомнения в их легитимности.

Наиболее характерные качества власти (ВЦИОМ, февраль-март 1998 [30])

Руководствуясь такими представлениями, общество и отвечает на вопрос "Кто правит?". По данным опроса ВЦИОМ, проведенного в феврале-марте 1998 года, большинство опрошенных выделяют семь групп, обладающих политическим влиянием. На первом месте оказались "криминальные структуры" вместе с "банкирами, финансистами" - их назвали 80% и 77% опрошенных соответственно. К ним с некоторым отрывом примыкают "чиновники" - 61%. Далее следуют еще три привилегированные группы - "частные предприниматели", СМИ, "иностранные предприниматели". Политическое влияние им приписывает 50%, 48% и 47% опрошенных соответственно. Одновременно была продемонстрирована высокая неудовлетворенность сложившейся системой распределения политических ресурсов. Большинство желало бы "перевернуть" пирамиду влияний, поставив на первое место группы, которые в настоящее время находятся на последнем месте по способности оказывать политическое влияние (интеллигенцию, профсоюзы) [31, с. 7]. Показательно и другое: попытки разделить новый истеблишмент на "чистых", (политическую элиту) и "нечистых" (руководителей большого бизнеса), объявив последних "олигархией", к успеху не привели. Общественное мнение не отделяет бизнес-элиту от остальной части правящего слоя (прежде всего от федеральных чиновников). С точки зрения большинства, финансисты и чиновники - составная часть нового правящего слоя, негативную окраску которому придает тесное соседство с криминальными структурами. Недавно Фонд "Общественное мнение" провел опрос на тему "Кто такие олигархи?". 64% опрошенных затруднились сформулировать свое мнение. 25% опрошенных назвали 51 фамилию тех, кто, по их мнению, является "олигархом", но разошлись во мнениях относительно критериев.

Среди "информационной" части опрошенных 37% связывают "олигархию" с "деньгами", 18% - с соединением капитала и власти. В то же время многие из информированных респондентов отождествляют слово "олигархия" не с деньгами, а с самой властью. ("Олигарх - это тот, кто как хочет, так и правит", "небольшая группа очень умных людей, у них сосредоточены все виды власти", "вся власть начиная с Ельцина и дальше вниз до районов", "это пирамида, на вершине которой кто-то - Сталин, Тамерлан".)