Политическое содержание "народного капитализма" во многом определяется нетер-шмостыо федеральной политической элиты к недавно обретенной политической 1втономии крупного частного капитала. Формально за ним сохраняется "право голоса", ю фактически он лишается реальных возможностей добиваться своих интересов во эзаимоотношениях с федеральной властью. Провозглашая борьбу с олигархией, Яемцов стремится к тому, чтобы взаимоотношения с частным предпринимательством w выходили и не имели возможности выйти из жестких рамок "политического патронажа". По существу предпринимается попытка вернуть взаимоотношения между мастью и большим бизнесом на федеральном уровне к состоянию, в котором они уже <авно находятся на региональном уровне, где местный бизнес - "под губернатором" :см. [15]).

"Народный капитализм" подается как замена дискредитировавшейся идеологии тиберализма, которая отождествляется со слабым государством и всевластием олигар-сии. В ставшей достоянием гласности аналитической разработке "Об информационно-здеологической войне", изготовленной (как утверждают) в период борьбы "молодых эеформаторов" с "семибанкирщиной" летом—осенью 1997 года, идеология "народного сапитализма" квалифицируется как "новые, честные правила игры для всех", "сильное •осударство и президентская власть", "патриотизм" и противопоставляется "традицион-1ым либеральным ценностям", "демократии", "свободе слова" [16].

Иногда "народный капитализм" приравнивается к новой "идеологически правильной" »ерсии либерализма - "либеральному государственничеству" [17-19]. Обе версии "государство-центричной" идеологии отводят частному предпринимательству подчи-<енное место. Он признается не партнёром, а клиентом государства. Правда, помимо ;ходства, между "либеральным государственничеством" Чубайса и "народным капи-гализмом" Немцова есть и различия. Последний включает важный компонент, который полностью отсутствует у первого, - публичную защиту "отечественных товаропроизводителей" (кампания по пересаживанию федеральных чиновников на "Волги", издаваемая под патронажем Немцова ассоциация "Покупайте российские товары").

В публичном пространстве "либеральному государственничеству" Чубайса и "народному капитализму" Немцова формально противостоит также малоразвернутая идеология национального капитализма Березовского. (Она пунктирно намечена в многочисленных интервью Березовского и детализируется в ходе продолжающейся "информационной войны" контролируемыми им СМИ, в особенности "Независимой газетой".) Можно указать на несколько различий между этими противостоящими в публичном пространстве "прикладными" идеологиями. "Схемы" Чубайса и Немцова основным партнером государства в реформируемой экономике выбирают иностранный капитал (хотя и не говорят об этом прямо), "схема" Березовского - национальный капитал.

"Либеральное государственничество" и "народный капитализм" отводят крупному национальному капиталу вспомогательную роль во взаимоотношениях с государством, "национальный капитализм" провозглашается его равным партнером. (Первоначально Березовский неосторожно говорил о необходимости "подчинения государства крупному капиталу", а в интервью "Файнэншл тайме" вскоре после президентских выборов утверждал, что Россией правят семь банкиров.) "Схемы" Чубайса и Немцова предполагают, что государство принадлежит чиновникам, "схема" Березовского — что государство выступает совместной собственностью чиновников и крупного капитала (это порождает обоснованные подозрения чиновников, что на самом деле крупный капитал претендует на центральную роль, а им отводится лишь "служебная"). В этом смысле. По крайней мере в своей первоначальной версии, "национальный капитализм" действительно может быть назван "идеологией олигархии".

Однако за политическим противостоянием скрывается близкое идеологическое родство всех трех "схем". "Национальный капитализм" оказывается лишь разновидностью "государственно-центристской" идеологии, поскольку претензия крупного капитала на партнерство (или все-таки руководство?) обосновывается за счет приписывания ему квазигосударственного статуса. Ценности свободного предпринимательства отсутствуют во всех трех идеологических "схемах", хотя "либеральное государствен-ничество" и "народный капитализм" продолжают активно пользоваться либеральной риторикой. Собственно говоря, эти версии "государственно-центристской" идеологии лишь "поднимают" до уровня принципов положение, которое адекватно описывается "традиционной" моделью общественной легитимации частного предпринимательства, закрепляющей его зависимый статус [б].

Как видим, политическая элита обгоняет большой бизнес в идеологическом обосновании собственных интересов. Политически автономизировавшаяся от власти, бизнес-элита остается ассимилированной государством идеологически. Государство задает образцы и эталоны идентичности, на которые ориентируется частное предпринимательство даже тогда, когда пытается выступать с собственными идеологическими инициативами. Показательно, что в поле притяжения "государственно-Центристской" идеологии оказались почти все участники банковской ("информационной") войны 1997-1998-х годов. Своеобразной "визитной карточкой" еще одного участника банковской войны, Потанина, в момент его вхождения в публичное пространство стали громкие слова о банке с "государственным менталитетом".

Ликвидация политической автономии правительства

По официальной версии отставка правительства Черномырдина в марте 1998 года была призвана создать благоприятные политические условия для проведения нового экономического курса (одна из декларированных причин отставки, озвученная Немцовым, — стремление освободить правительство от обязательств перед бизнес-элитой). Однако главной причиной стало стремление Ельцина разрушить новый центр влияния, который возник в результате постепенной концентрации вокруг Черномырдина значительной части региональных лидеров и бизнес-элиты.

Смена правительства привела к серьезным политическим последствиям. Во-первых, произошло перераспределение политического влияния в элите бизнеса. В числе "проигравших" оказалось большинство групп большого бизнеса, близких к предыдущему правительству. Прежде всего ослабли политические позиции Газпрома. Его шаги в этот период говорят о подготовке к существованию в жесткой, агрессивной среде. Об этом свидетельствовали новые финансовые альянсы (в том числе с Инкомбанком, находящимся на периферии бизнес-элиты), институционализация взаимодействия с коммерческими банками (создание для этих целей специального совета), попытка "накачать" публичный ресурс (переход главного политического менеджера группы Мост С. Зверева на руководство системой "паблик рилейшнз" Газпрома).