Кроме того, вряд ли современного политика можно назвать интеллектуалом. Для них интеллектуализм давно уже вышел из моды, так как массы требуют от них другого – зрелищ, артистичности. «Теперь их задачи – не столько серьезный анализ и глубокие мысли, а скорее, умение хорошо выглядеть на экране, красиво говорить, быть обаятельным, уметь рассмешить»[134]. Воистину, «дума – не место для политических дебатов».

Французский философ-экзистенциалист Ж.П. Сартр вводит понятие «аутентичность», которое означает свободное становление и полноту ответственности за свои действия. Неаутентичный (неподлинный) человек, согласно Сартру, склонен перекладывать ответственность за свои действия на все свое окружение: судьба, природа или другие люди. «Подлинное» существование – это результат осознания индивидом своей жизненной ситуации и ответственного к ней отношения. Как мы уже заметили на примере из фильма «Нацизм», люди, находящиеся в тяжелой социально-политической ситуации, зачастую перекладывают ответственность за свой выбор на других, в частности, на правящую партию. И сегодня, я уверен, этот механизм делегирования имеет свое существование, при работе которого личность теряет как свободу, так и ответственность, как уникальное отношение к бытию, так и саму себя. Для Сартра «отношение» есть отношения Я как субъекта к себе, другим Я и окружающей среде. Эти отношения связывают человека «через внутреннее с внутренним других». Сердцевина их индивидуалистична. Личность первична, система общественных отношений вторична. Поэтому любые формы социального существования, подчинения «диктатуре публичности», коллективные действия являются неаутентичными. Человек лишается самого себя, когда проявляет такую пассивность, следуя за не менее пассивными и бездумными массами. Выражаясь языком Мартина Хайдеггера, он обрекает себя на «падение», которое означает экзистенциальное самоотчуждение человека, растворение в мире публичности.

Наш народ продолжает уповать на какое-то мифическое светлое будущее, считая, что когда-нибудь к власти придет мудрый и хороший человек, который приведет страну в землю обетованную и устроит рай для всех. Но такого никогда не будет. Пока народ, погруженный в свои идеалистические мечтания, молчит, правительство будет продолжать обирать его до нитки, пользуясь пассивностью итак нищего класса. Мы боимся взять на себя ответственность за митинги, пикеты и вообще за какие-либо действия, направленные на улучшение того положения, в котором оказались, и пока этот страх не пройдет, ничего не изменится. А если и изменится, то явно не в лучшую сторону. Буквально пригвозденные к своей рубашке, дому, кошельку, мы не позволяем себе думать о более глобальных вещах. Однако «если ты не отстаиваешь свои интересы, то кто-то другой будет отстаивать свои за счет твоих»[135]. И это действительно так. Отдавая право какому-нибудь высокостоящему дяденьке самолично наводить порядок в стране и освобождая этого дяденьку от общественного контроля (путем невмешательства в политические дела), народ по сути отдает ему не только свои надежды и право на контроль за правительством, но и право на наживу за счет народа. И нечего тогда жаловаться.

Кроме того, народу постоянно талдычат о том, что политика – это грязное дело, которым не стоит заниматься, тем самым целенаправленно культивируя обывательские народонастроения. А по сути что значит такая идеология? Сложить крылышки, не сопротивляться и смириться. То есть, тот же самый конформизм. И массы действительно видят в политике высшее воплощение бесчестия, грязи и аморальности. Однако, как известно, слово «политика» переводится как «множественность интересов». А если у человека есть хотя бы два интереса, то это уже политика, так как два – это много. Политика не грязна и не чиста сама по себе; такими характеристиками она наделяется людьми, которые ее вершат. А элите именно этого и надо – чтобы толпы не лезли в политику, а жили по принципу «жираф большой, ему видней». Поэтому и существует именно таковой общественно-политический порядок, а не какой-либо другой. Он существует благодаря всеобще признанной вседозволенности управляющего меньшинства и всеобще легитимированному праву большинства на бездумность и бесчувственность к происходящему. Однако когда мы не занимаемся политикой, тогда она занимается нами.

Идея о грязности политики зародилась в массовом сознании не сама собой. Ее причиной являлось не только постоянное разочарование народа в деятельности чиновников, которые обещают одно, а делают совершенно другое. К этому недоверию народа примешивается целенаправленная стереотипизация массового сознания. И чем дольше транслируют одну и ту же идею, тем в большей степени реципиент начинает в нее верить. И если долго и при этом ненавязчиво (в обход сознания) закладывать эту мысль, то вполне возможно, что она усыпит политически активный пыл не только отдельных индивидов, но и всего общественного организма, тем самым превратив его в массообразный организм. А когда такие идеи настолько глубоко вторгаются в коллективный разум, что становятся неотъемлемым элементом этнокультуры, происходит самая настоящая катастрофа в виде тотальной конформизации этноса. Яркий тому пример – Индия с ее кастовым обществом. Мировоззрение низших каст примерно следующее: есть люди большие, и есть мы. И лежат они – эти нищие и обреченные – вдоль дорог, потихоньку умирают, и не помышляют о том, чтобы что-то изменить. Им даже мысль такая в голову не приходит, поскольку идея кастовости настолько глубока, а потому справедлива и нормальна для индийцев, что никакие альтернативы невозможны. Соответственно, состояние «между жизнью и смертью» для низших каст не представляется трагичным. И они никогда и ничего с этим не поделают – культурная укорененность сверхконформного мировоззрения играет свою роль.

На степень развития общества, на уровень его гражданственности и вообще на многие социальные характеристики влияет тип господствующего мировоззрения. Условно выделим три типа мировоззрения:

1. Рабовладелец (я господин, а все остальные должны работать на мое благо за счет собственного процветания).

2. Раб (я маленький человек, мое дело маленькое, мою судьбу определит большой человек).

3. Свободный человек (я равный в среде равных, я сам определяю свою судьбу, мне не нужно ни подчиняться, ни подчинять).

Носителем первого типа является современная власть, олигархизм которой достиг немыслимых пределов. Как раз эта власть (и власть предыдущая) пытается воспитать среди народа второй тип мировоззрения, используя для этого СМИ и другие подручные средства. Самый эффективный для всего общественного процветания – третий тип мировоззрения. Когда именно он станет доминировать в сознании не только народа, но и властных структур, возникнет фундамент для нормального общественного развития и исчезнет всякая революционная ситуация – плацдарм для обострения конфликтов между обществом и властью.

Революция невозможна тогда, когда существует только революционная ситуация. В нашем случае – политика обнищания народа, принятие антинародных законов, прямой обман и отсутствие свободной прессы, то есть повальное нарушение Конституции – всего лишь революционная ситуация, но не сама революция. Революция возникает, по словам В.И. Ленина, только из такой революционной ситуации, когда к объективным переменам присоединяется субъективная составляющая – способность класса (в нашем случае – общественности в целом) на революционные массовые действия, чтобы сломить старое правительство, которое упадет лишь тогда, когда его уронят. А есть ли у нашего народа эта способность? Думаю, что есть. Вот только она находится где-то внутри, в спящем состоянии. Уровень гражданственности и политической сознательности не соответствует уровню правительственного давления на народ (на нас давят сильнее, а сознание не просыпается), массовизация и конформизация затмили гражданственность и полит-осознанность. Поэтому пока мы не можем сказать, что наш народ в полной мере способен на коренное изменение сложившейся ситуации; если способен, то в потенциальном смысле, а не в актуальном. Степень эффекта антинародной политики, широта запретов и уровень обнищания людей еще не достигли того предела, той крайней точки, чтобы пробудилось политическое сознание народа и чтобы последний действительно представил собой высокоорганизованный субъект политических изменений, готовый к их осуществлению, то есть, пока не прослеживается прямого детерминизма, идущего от объективного фактора к субъективному. Под словом «революция», естественно, я понимаю не какое-либо массовое кровопролитное деяние (как это неоднократно имело место в истории), тянущее за собой шлейф насилия и жестокости, а (вполне законное – по Конституции!) активное волепроявление митингующего народа, чей голос раздастся повсюду и чье недовольство существующей политической ситуацией создаст реальные условия расшатывания трона с последующим смещением нынешней власти как преступной и некомпетентной и приходом новой – народной.