Термин “глобализация” прочно вошел в научный и политический оборот, однако понимается он по-разному. Чаще всего глобализацию связывают с качественно новыми уровнями интегрированности, целостности и взаимозависимости мира, хотя это всего лишь часть более сложной и противоречивой картины.

Многие авторы, посвятившие труды проблеме глобализации, указывают на неточность самого этого термина. В самом деле, если и можно говорить о движении современного мира ко все большей целостности, то назвать эту тенденцию всеобщей и единственной никак нельзя. В настоящей работе об этом речь не идет. Но некоторые ученые крайне критично относятся к глобализации, говоря, что “слухи о глобализации сильно преувеличены”. Кроме того, вызывает возражения взгляд на глобализацию как на безальтернативный процесс или, по меньшей мере, доминирующую тенденцию. Они указывают на противонаправленные глобализации или параллельные ей процессы: экономическую и социальную демодернизацию, культурную фрагментацию и сегментацию (см.: Этос глобального мира, 1999). У многих также вызывает отторжение достаточно агрессивно пропагандируемая идеология глобализации.

Фундаментом экспансии мирового общества на международное сообщество служили как материальные, так и виртуальные новации, обобщаемые в политологическом дискурсе расплывчатым и неточным словом “глобализация”. В литературе 90-х гг. оно, по мнению российского исследователя А.Батурова, в различных сочетаниях обозначало по меньшей мере восемь основных тенденций и явлений:

1) объективное усиление проницаемости межгосударственных перегородок (феномены “преодоления границ” и “экономического гражданства”);

2) резкое возрастание объемов и интенсивности трансгосударственных, транснациональных перетоков капиталов, информации, услуг и человеческих ресурсов;

3) массированное распространение западных стандартов потребления, быта, само– и мировосприятия на все другие части планеты;

4) усиление роли вне-, над-, транс– и просто негосударственных регуляторов мировой экономики и международных отношений;

5) форсированный экспорт и вживление в политическую ткань разных стран мира тех или других вариаций модели демократического государственного устройства;

6) формирование виртуального пространства электронно-коммуникационного общения, резко увеличивающего возможности для социализации личности, то есть для непосредственного приобщения индивида (пассивно или интерактивно), где бы тот ни находился, к общемировым информационным процессам; [c.161]

7) возникновение и культивирование в сфере глобальных информационных сетей образа ответственности всех и каждого индивида за чужие судьбы, проблемы, конфликты, состояние окружающей среды, политические и иные события в любых, возможно, даже неизвестных человеку уголках мира;

8) возникновение “идеологии глобализации” как совокупности взаимосвязанных постулатов, призванных обосновать одновременно благо и неизбежность тенденций, “работающих” на объединение мира под руководством его цивилизованного центра, под которым так или иначе подразумеваются США и “группа семи” (Богатуров, 1999, с. 32).

Глобализацию можно представить в трех измерениях: 1) как объективную тенденцию мирового экономического, социального, политического и культурного развития; 2) как цель, выдвигаемую политическим руководством государств мира; 3) как методологию анализа развития стран и международных отношений – и не только анализа, но и выработки стратегии на государственном уровне, а также на уровне предприятий, имеющих стабильные интересы за пределами национальной экономики.

Как объективная тенденция глобализация отражает растущую взаимозависимость различных секторов мировой экономики, в результате чего развитие и стабильность одной национальной экономики становятся невозможными без развития и стабильности других.

Как цель глобализация представляет собой сознательную политику государств, укрепляющую интеграционную сплоченность мира и в итоге ведущую к возникновению единой мировой экономики. Пока вопрос ставится таким образом только в научных дискуссиях, а не на государственном уровне. Тем не менее перед мировым сообществом уже встает задача выработать разумный подход к глобализации, создать взаимовыгодные механизмы управления этой тенденцией, сформулировать свои национальные интересы и понять место своей страны в этом процессе.

Как методология концепция глобализации дает аналитикам, хозяйственникам и политикам новую основу, позволяющую яснее понять, в каком направлении развиваются международные отношения, в каком состоянии находится экономика страны или отдельного предприятия, положительные и отрицательные последствия для международной безопасности, экономического развития государства или корпорации (Богатуров, 1999, с. 50).

Простой обзор проявлений глобализации позволяет подразделить их на материальные (объективные) и виртуальные (манипуляционные). К первым относится все, что касается реального движения финансовых потоков и его обеспечения, трансферта технологий, товаров и услуг, массовых миграций, строительства глобальных информационных сетей и т. п. Ко вторым – содержательное наполнение этих сетей, распространение определенных ценностей и оценочных стандартов, формирование и продвижение предназначенных международному общественному мнению психологических и политико-психологических установок. Очевидно, глобализация – это не только то, что существует на самом деле, но и то, что людям предлагают думать и что они думают о происходящем и его перспективах. [c.162]

Последнее уточнение важно. В самом деле, если материальные проявления глобализации не вызывают сомнений, так как их ежечасно подтверждает жизненная практика, то ряд “выводов”, формально апеллирующих к материальной стороне глобализации, не кажутся ни безупречными, ни единственно возможными вариантами понимания действительности. Во всяком случае, в той мере, в какой позволяют судить опыт и анализ ситуации на пространстве новых государств в зоне бывшего СССР, и в частности в России. К такому же эффекту приводят и размышления о необходимости анализировать международные отношения выходя за рамки системного взгляда на реальность.

Целесообразным представляется остановиться на трех проблемах теории глобализации, кажущихся приоритетными и в то же время наиболее дискуссионными: кризис и устаревание государства; модернизация и вестернизация как естественный результат; “демократическая однополярность” как предпочтительный способ самоорганизации международной структуры.

Сдвиг к ценностям постмодерна, обусловленный государством благосостояния и убыванием отдачи экономического роста и знаменующий упадок протестантской этики, спровоцировал (по Р.Инглхарту) изменение передовыми индустриальными странами своих социально-политических траекторий в двух кардинально важных отношениях: системе ценностей и институциональной структуре. Здесь идет речь о пределах развития иерархических бюрократических организаций, способствовавших созданию современного общества. “Бюрократическое государство, дисциплини-рованная олигархическая политическая партия, сборочная линия массового производства, профсоюз старого образца и иерархическая корпорация сыграли неимоверно важную роль в мобилизации и организации энергии масс людей; они сделали возможными промышленную революцию и современное государство. Но они подошли к поворотному пункту – по двум причинам: во-первых, они приближаются к пределам своей функциональной эффективности; а во-вторых – к пределам их массового приятия” (Инглхарт, 1997, с. 10).