Превращение России в неотъемлемую часть международной системы - ключевая задача нарождающегося международного порядка. Здесь есть два компонента, которые нужно поддерживать в равновесии: оказание поддержки позитивным российским внешнеполитическим стимулам и ограничение российских эгоистических расчетов. Щедрое экономическое содействие и технические консультации необходимы для облегчения тягот переходного периода, и Россию должны охотно принимать в состав институтов, способствующих экономическому, культурному и политическому сотрудничеству, - таких, как Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОВСЕ). Но российским реформам поставят преграду, а не окажут помощь, если без внимания будет оставлено возрождение российских исторических имперских претензий. Независимость новых республик, в конце концов признанных ООН, не должна молчаливо принижаться согласием с действиями военного характера, производимыми Россией на их земле.

Американская политика по отношению к России должна отвечать интересам постоянного характера, а не подстраиваться под колебания российского внутреннего курса. Если американская внешняя политика сделает своим главным приоритетом российскую внутреннюю политику, то она станет жертвой сил, по сути дела ей не подконтрольных, и лишится всех объективных критериев суждения. Должна ли внешняя политика подгоняться под любое мельчайшее движение революционного по сути процесса? Отвернется ли Америка от России, если там произойдут какие-либо внутренние перемены, которых она не одобрит? Могут ли Соединенные Штаты позволить себе попытаться одновременно отмежевать Россию от Китая и воссоздать во имя внутриполитических предпочтений китайско-советский альянс? Менее назойливая политика по отношению к России в нынешнее время позволит позднее проводить более постоянный по содержанию долгосрочный курс.

Государственный деятель всегда может уйти от стоящей перед ним дилеммы, делая наиболее благоприятные предположения на будущее; одним из испытаний для него является способность защитить себя от неблагоприятных, и даже непредвиденных, обстоятельств. Новое российское руководство вправе рассчитывать на понимание трудности преодоления последствий 70-летнего негодного коммунистического правления. Но оно не вправе рассчитывать, что ему позволят прибрать к рукам сферу влияния, созданную за 300 лет царями и комиссарами вокруг обширных границ России. Если Россия хочет стать серьезным партнером в строительстве нового мирового порядка, она должна быть готова к дисциплинирующим требованиям по сохранению стабильности, а также к получению выгод от их соблюдения.

Ближе всего подошла к принятию общепризнанного определения жизненно важных интересов американская политика в отношении своих союзников в районе Атлантики. Хотя Организация Североатлантического договора (НАТО) обычно описывалась при помощи вильсонианской терминологии как инструмент коллективной безопасности, а не союз, и тем оправдывалось ее существование, на самом деле она представляла собой институт, где в наибольшей степени соблюдалась гармония между американскими моральными и геополитическими целями (см. гл. 16). Поскольку ее целью было предотвращение советского господства над Европой, она отвечала геополитической задаче - не допустить, чтобы силовые центры Европы и Азии попали под власть враждебной страны, независимо от юридического этому оправдания.

Создатели Североатлантического союза не поверили бы своим ушам, если бы им заявили, что победа в холодной войне пробудит сомнения относительно будущего этого их творения. Они считали само собой разумеющимся, что наградой за победу явится нерушимое атлантическое партнерство. Во имя этой цели затевались и выигрывались многие из решающих политических сражений холодной войны. В процессе этого Америка оказалась привязанной к Европе при помощи постоянных консультативных институтов и системы объединенного военного командования - структуры, по объему и продолжительности существования уникальной в истории коалиций.

То, что стало называться «атлантическим сообществом», - ностальгический термин, ставший гораздо менее модным по окончании холодной войны, - превращалось в нечто, не отвечающее духу времени после крушения коммунизма. Понижать уровень отношений с Европой явилось признаком хорошего тона. Упор на расширение распространения демократии - неважно где - привел к тому, что Америка, похоже, стала обращать меньше внимания на общества, имеющие сходные с ней институты, с которыми она разделяет общность подхода к правам человека и прочим фундаментальным ценностями, чем на другие регионы мира. Основатели атлантической общности - Трумэн, Ачесон, Маршалл и Эйзенхауэр - разделяли предубеждения многих американцев относительно европейского стиля дипломатии. Но они понимали, что без связей с атлантическими странами США окажутся в мире наций, с которыми - за исключением Западного полушария - у них почти не будет моральной общности. При данных обстоятельствах она будет вынуждена проводить «realpo-litik» в чистом виде, что по сути несовместимо с американской традицией.

Отчасти подобное ослабление внимания объясняется тем, что, будучи наиболее жизненно важной частью американской политики, НАТО стала само собой разумеющейся частью международной обстановки. Но, возможно, гораздо более важным фактором является тот, что поколение американских руководителей, обретшее известность за последние полтора десятилетия, происходит в основном с Юга или Запада, где у людей меньше эмоциональных и личных связей с Европой, чем у жителей старого Северо-Востока. Более того, американские либералы - знаменосцы вильсонианства - часто чувствовали, что над ними берут верх их демократические союзники, которые скорее следуют принципам национальных интересов, чем придерживаются понятия "коллективная безопасность" или полагаются на международное право: они ссылаются на Боснию и Ближний Восток как на примеры невозможности договориться, несмотря на наличие общности ценностей. В то же время изоляционистское крыло американского консерватизма - еще одно обличье приизоляционистское крыло американского консерватизма - еще одно обличье приверженцев принципа исключительности - подвергается искушениям повернуться спиной к тому, что их раздражает, т.е. к европейскому макиавеллистскому релятивизму и эгоцентризму.

Разногласия с Европой похожи на домашние неурядицы. Однако со стороны Европы реальное содействие в решении ключевых вопросов всегда много значительнее, чем со стороны любого другого района земного шара. Честно говоря, следует припомнить, что в Боснии на поле боя находились французские и английские войска, а американских не было, хотя публичная болтовня создавала совершенно противоположное впечатление. А во время войны в Персидском заливе наиболее значительными неамериканскими контингентами были опять-таки британский и французский. Дважды на памяти одного поколения общие ценности и интересы приводили американские войска в Европу. В мире по окончании холодной войны Европа, возможно, уже не способна сплотиться вокруг новой атлантической политики, но США в долгу сами перед собой и не имеют права отказаться от политики трех поколений в час победы. Задача заключается в том, чтобы приспособить два основополагающих института, формирующих атлантические отношения, а именно НАТО и Европейский Союз (бывшее Европейское экономическое сообщество), к реалиям мира по окончании холодной войны.